Крылья колдуна
Шрифт:
— Спасибо, — поблагодарила Тиль.
— Может, лимончика? — предложил Ланс. — Корицы? Имбиря?
— Ты снова спас меня.
— Если бы не я, тебя бы здесь не было, — отмахнулся он. — Кстати, давно хотел спросить, на какие дела тебя обычно направляют?
— Как правило, снять последствия колдовства, — сказала Тиль, отпив глоток чая. — Я целитель, помнишь? Тут что, алкоголь?
— Совсем немного, — невинно улыбнулся Ланс, но глаза его сверкнули. — Чтобы согреться. Выходит, ты умеешь снимать чары?
— Возвращать все
— Почему же ты не отрастишь себе крылья снова? — спросил Ланс.
Чашка в руках Тиль дернулась, и чай пролился на клеенку в яркие подсолнухи.
— Я постелю тебе на диване, — сказала она, поднимаясь.
— Прости, если вопрос получился бестактным, — покаянно попросил Ланс.
— Бестактным? — возмутилась Тиль, повернувшись в дверном проеме. — И ты говоришь это только сейчас? Бестактность — твое второе имя!
Ланс завел руки за голову, окинул Тиль наглым взглядом с головы до ног.
— А твое — соблазн. В конкурсе мокрых рубашек я бы голосовал за тебя и предпочел бы и дальше исподтишка пялиться на твои заманчивые округлости, но, исключительно из внутреннего благородства, сделаю так, — он щелкнул пальцами, и по телу Тиль пронесся горячий сухой вихрь.
— Как любезно с твоей стороны, — фыркнула она, приглаживая за уши высушенные встопорщившиеся прядки.
— Любезный и бестактный — я личность, полная контрастов, — сказал Ланс, поднимаясь и следуя за Тиль. — А где этот обещанный диван? Он не слишком жесткий? Может, поспим вместе?
— Ты сто лет лежал в железном гробу, тебе не привыкать, — отрезала Тиль. — К тому же ты можешь сделать койко-место даже из куртки, так что как-нибудь устроишься.
Она остановилась посреди гостиной, вдоль двух окон которой стояли одинаковые диваны, а в углу — покосившийся узкий шкаф, подпертый аккордеоном.
— Выходит, мы все же будем спать вместе, — расцвел улыбкой Ланс.
— Комнаты всего две, а Ульрих храпит как паровоз, к тому же сейчас от него наверняка несет рыбой, — пояснила Тиль. — Но спать мы будем по отдельности.
Ланс сел на край продавленного дивана, скрипнувшего под ним всеми пружинами, состроил жалобное лицо, но Тиль сунула ему в руки стопку белья, найденного в шкафу, а сама направилась к входной двери.
— Ульрих! Не ешь сырую рыбу, сколько раз тебе говорила! — воскликнула она, открыв дверь. — Это вредно!
В ответ послышалось виноватое «у», ворчание и хруст хрящей.
— Мы переночуем здесь, а в пансион вернемся утром. Устроимся в гостиной, спальня твоя, — добавила Тиль троллю.
Ланс тем временем встал, положил белье на подлокотник, критически посмотрел на старую обивку диванов, цвет которой давно стерся до невнятного серо-зеленого, и взмахнул руками, как дирижер.
— Ох, — только и сказала Тиль, когда закрыла входную дверь, обернулась и посмотрела в комнату, которую теперь почти полностью занимали две кровати,
— Прошу, — колдун похлопал рукой по алому шелковому белью.
Тиль присела на другую кровать, застеленную белым, выжидающе посмотрела на Ланса, который так и продолжал на нее пялиться.
— Отвернись!
— Ах да, — спохватился он, закрыл глаза одной рукой, слегка расставив пальцы.
Вздохнув, Тиль сжала правую руку в кулак, и комната погрузилась в мрак.
— Так нечестно! — возмутился Ланс. — К тому же я боюсь темноты! Включи свет!
Когда он нащупал выключатель и щелкнул им, Тиль уже лежала в кровати, свернувшись калачиком под белым одеялом. Светлые волосы разметались по подушке, а синие глаза смотрели на Ланса настороженно.
— Знаешь, Матильда, — сказал он, расстегивая рубашку. — Может, то, что мироздание трещит по швам от выброса магии — не случайно. Возможно, маги — это нечто, противоречащее самой сути мира.
— Об этом ты тоже в гробу думал?
— Нет, это я сейчас решил, когда посмотрел на тебя, такую милую и невинную даже после нескольких сотен лет не самой легкой жизни, — пояснил он, снимая рубашку. Посмотрев по сторонам, повесил ее на угол шкафа. — Первый маг родился от союза анаэта и человека. И, возможно, тот ребенок был плодом насилия. Зачем воплощению красоты и гармонии опускаться до низменного человека? В этом есть нечто неправильное.
— Тем не менее тот ребенок, первый маг, был плодом любви, — возразила Тиль, закрывая глаза. — Анаэты не могут зачать по-другому.
— Правда? — заинтересовался Ланс, расстегивая штаны. — Поэтому у тебя нет детей? Ты никогда не влюблялась? А как же Анри?
— Формулируй третий вопрос, получи свой последний поцелуй и проваливай, — сонно пробормотала Тиль.
— Куда ж я теперь денусь, — возразил Ланс. — Даже мост обвалился.
— Спи, — сказала Тиль. — Завтра решим. Сделаешь самолет из машины, дирижабль из гармошки или воздушный шар из своих салатовых трусов.
— Ты заметила, — ухмыльнулся он.
— Сложно было не заметить. Спокойной ночи, Ланс.
Свет в трехрожковой люстре потускнел, но не погас окончательно, так что под потолком остались три желтых светлячка.
— Спокойной ночи, — ответил он, устраиваясь на кровати и сдвигаясь на край, поближе к Матильде.
41.
В полумраке глаза Ланса светились, как у кота. Тиль некоторое время наблюдала за ним через полуприкрытые ресницы, а потом задремала. Сквозь сон она слышала, как Ульрих протопал через гостиную в свою спальню, оставив густой шлейф рыбного запаха. Потом стало холодно, и кто-то заботливо подтянул ее одеяло выше, подоткнул его сбоку. Дождь с новой силой забарабанил по подоконнику, и Тиль провалилась в сон, глубокий и темный, как колодец. Или как могила, из которой не выбраться, как ни кричи.