Крысиный волк
Шрифт:
Они были совсем одни в большом, пустом и темном доме. Тишина стояла оглушительная, но кровь билась в ушах у Амти, мешая ей слышать даже дыхание Шацара. Он медленно трахал ее, скорее распаляя, чем заботясь о собственном удовольствии. Сейчас он был совсем другим, чем тогда. Амти ведь и не была с ним по-настоящему, когда он не был опьянен тем, что пьянит всех Инкарни.
Амти хотела спросить его, зачем он это с ней делает, но вопрос каждый раз замирал на губах, когда он входил до конца. Амти не могла его даже поцеловать, она протянула руку, стараясь коснуться его руки, но в этот момент он снова двинулся, и Амти застонала, царапая простынь.
Неужели ему не было противно трахать дочь своего лучшего
Мысли казались будто бы чужими, они текли в голове отчужденно, независимо от Амти. Теперь все перед глазами расплывалось, Амти провела рукой себе по лицу и почувствовала, что лоб мокрый от пота, а щеки — от слез.
Теперь Амти с трудом могла различать выражение его лица, оттого чувствовала себя перед ним еще более беззащитной. Движения его становились быстрее, ровно вместе с тем, как распалялся у нее внутри голодный, женский огонь. Амти поняла, что двигается ему навстречу не сразу, она инстинктивно двигала бедрами, подаваясь к нему. Шацар перехватил ее поудобнее, помогая ей, притягивая к себе, продолжая ее движения. Мыслей в голове не осталось, наслаждение расходилось внизу живота странной, почти болезненной пульсацией. Амти вскрикнула, голос ее звучал в пустом доме особенно громко. А потом все свело от его движений, и касание Шацара в сочетании с последним, почти болезненно глубоким толчком заставило ее кончить первой. Шацар запрокинул голову, кончая, и это было самое большое проявление его эмоций за все время, что они провели вместе. Амти дышала часто и коротко, как загнанный зверек. Между ног было влажно от его семени и собственной смазки. Шацар сбросил с плеч ее ноги, Амти почувствовала, как же свело мышцы. Она протянула руку, чтобы поймать его ладонь, он сжал ее пальцы поразительно асексуальным движением, будто играл с ребенком, потом улегся рядом. Некоторое время Амти не двигалась, потом перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы заглянуть ему в лицо. Взгляд у него оставался затуманенным, на губах играла легкая улыбка. Его пальцы отстукивали по косточке на запястье Амти неясный, неправильный ритм. Амти отчего-то вспомнились эти его психотические привычки из детства вроде черчения бессмысленных схем или повторявшихся, цикличных слов и действий.
Амти поцеловала его под скулу, ткнулась носом в щеку.
— Шацар? — позвала она. Он перевел на нее взгляд, как будто не совсем понимал, что она говорит. Амти поцеловала его, осторожно и медленно, скорее так целуют первого мальчика на первом свидании, чем мужчину в постели.
— Вы мне ничего не скажете? — спросила Амти и удивилась тому, как хрипло прозвучал ее собственный голос. Она не могла снова повторить то, что сказала ему в гостиной, но надеялась, что он не забыл.
— Если А похоже на B в определенных отношениях, есть шанс что А будет похоже на B и в других отношениях.
— Что?
— Обобщение — один из законов формальной логики.
— Вы издеваетесь?
Но Шацар не ответил, Амти вздохнула. Папин запах в комнате она больше почувствовать не могла, зато чувствовала запах Шацара, запах его кожи, ужасно приятный.
Амти вспомнила, как приходила спать сюда, к папе, когда ей было страшно. Она не привыкла оставаться одна, в школе рядом всегда спали девочки. Папа сидел рядом с ней, пока она не засыпала, а потом устраивался на краю постели. Иногда он читал ей сказки. Надо же, тогда Амти была совсем ребенком, и было лето, и рано рассветало. Множество папиных книг, фотография родителей
Мама улыбалась, обнимая папу. Она была актрисой, ее резкая, надменная красота резко контрастировала с умилительной папиной остроносой мордочкой. Амти подумала, что, наверное, фотографировал их Шацар. Это было бы логично. Амти рассматривала фотографию довольно долго и подумала, что стоит забрать ее с собой. Это ведь ее родители. Они фотографировались в центре города, рядом с фонтаном, и Амти понимала, что через секунду после того, как сделано было фото, папу обдало водой.
Она засмеялась, подумав об этом. А потом, пискнув от неожиданности, почувствовала, как Шацар просунул руку ей под живот, приподнимая, поставил на четвереньки.
Он прошелся рукой по ее спине, чуть надавив. На этот раз он вошел резко, без подготовки, одной рукой он схватил ее за волосы, другой прошелся, почти грубо лаская ее грудь и живот. Шацар чуть потянул ее за волосы, и она вынуждена была податься к нему, глубже принимая его. На этот раз он трахал ее резко, почти собственнически, и Амти коротко вскрикивала, и наслаждение было совсем другое — вспышки, а не течение.
Если задуматься, все это было так неправильно, вся ночь эта была неправильной, но Амти не хотелось думать, не хотелось винить себя ни за что. Она скулила и просила его не останавливаться, послушно запрокидывая голову всякий раз, когда он тянул ее за волосы. Острое, болезненное наслаждение как будто одурманивало ее, не так, как пустота, а совсем по-другому, медленно и томительно. Колени все время подгибались, и Шацар поддерживал ее, продолжая трахать. Перед тем, как кончить, Шацар надавил ей между лопаток, прижимая к постели и впился зубами в загривок, не больно, но ощутимо.
Все продолжалось, как во сне, изредка ее выводила из этого состояния острая вспышка удовольствия или боли. Иногда Амти могла его гладить, иногда нет. Ей казалось, что прошла вечность, и она не совсем понимала, где находится.
Когда он целовал ее, Амти отвечала, и подавалась к нему, отвечая и на его движения. Амти так и не поняла, почему пришла в себя в определенный момент. Они целовались, он был на ней, в ней, но уже не двигался. Амти чувствовала себя опустошенной, изможденной, подушка была влажной от слез. Амти подалась к нему, уткнулась носом в шею, вдохнув его запах. Все теперь пахло им, она пахла им, папины простыни им пахли. Амти запустила пальцы в его влажные волосы, погладила, неловко и по-детски.
— Мне с вами хорошо, — сказала она, и поняла, что все еще говорит с ним на «вы». Он коснулся языком ее скулы, слизав каплю пота или слезу. Кое-чего Амти не сказала — мне с вами хорошо и страшно.
Но ей нравился страх. Страх был ее страстью. Она смотрела ему в глаза, стараясь сфокусировать взгляд, потом отвернулась к окну и увидела как блекнет в ожидании нового дня небо. Амти и не думала, что выражение «провести ночь с кем-то» может означать что-то настолько буквальное. Она широко зевнула и почувствовала, как Шацар ткнулся носом ей в макушку. Он так ни слова больше ей и не сказал, а может она не слышала.
Амти закрыла глаза, думая, заснет ли после всего, но усталость была сладкой и спокойной, и сон пришел удивительно легко, несмотря на то, что прямо перед ней занимался рассвет.
9 глава
Шацар слышал крики, ночь полыхала как день от зарева огней. Горело Государство, мир горел. Шацар выглянул в окно и увидел Халдею в огне. Люди кричали, они требовали свободы и смерти. Свободы себе и смерти людям, которые считали что их кровь дает им право быть хозяевами Халдеи. Они требовали головы царя.