Кто хочет процветать

Веснина Тиана

Сергей залюбовался красивым бледно-золотистым цветом вина.

— Он в тон твоим волосам! — заметил Фролов.

— Да! — сверкнули ее глаза. — У меня теперь жизнь, как шампанское. Итак, — приподняла она высокий узкий бокал, — выпьем за то, что мы расстались!

Сергей поднес бокал к губам, но не выдержал и сказал с ироничной усмешкой:

— Ты даже ради приличия не в состоянии скрыть своей радости, что судьба тебя избавила от такого неудачника, как я.

— Прости! — с виноватой улыбкой воскликнула Валентина. — Я, вероятно, неточно выразилась. Я любила тебя, страдала, болела долго… Потом впала в безразличие и вышла замуж. Поверь, это было что-то страшное, но я не

находила в себе сил прекратить этот ужас. Муж подавил меня. Мое «я» куда-то спряталось, и я не могла его отыскать, да мне и не нужно было оно… Нет, я пью не за то, что случилось тогда, давно, а за то, что недавно… — Ее глаза заискрились острыми слезинками счастья. — Если бы ты не ушел, я бы не встретилась с ним. С моим безумием, любовью, не вмещающейся в сознание!..

Сергей выпил шампанское, показавшееся ему горьким на вкус…

— Однако ушел не только я, но, как понимаю, и твой муж. Так что благодари его. Он более достоин…

Валентина прервала Фролова:

— О, я благодарна ему так, как никому другому! Я поставила ему мраморный памятник! За ним следят, меняют цветы…

— А!.. Так он умер…

— Да, — выдохнула Валентина. — Я не любила мужа, зато он любил меня. Очень любил, — говорила она со странной улыбкой. — Настолько, что умер. Его гроб был для меня подарочной упаковкой. Ужасно, но я осознавала это. Я плакала и не верила, что больше не увижу, не услышу его. Я осознавала это параллельно моим слезам и горю на людях, надо было так. Ибо мы с мужем были на грани развода. Останься он жив, я была бы выставлена за дверь с чемоданами. А мое место уже была готова занять другая, и я знала, кто.

Он умер неожиданно для всех и в первую очередь для самого себя, — с веселостью в голосе подчеркнула Валентина. — И вот на меня свалились деньги, большие деньги. Ведь моя фамилия Милавина! — не без гордости сообщила она.

Фамилия оказалась действительно известной.

— Я тотчас разогнала назойливый рой незваных помощников и взяла дела в свои руки. Никто особенно не мешал мне, потому что никто не верил, что я смогу справиться. А когда поверили, было уже поздно, и пришлось им вновь придвинуть к своему мраморному столу в совете директоров кресло моего мужа, в котором теперь восседаю я. Вот тебя упустила, не удержала, несмотря на любовь, а деньги — все прибрала!

— Ты всегда была очень практична! — заметил не без сарказма Фролов.

— Практичность — база творчества. Без денег творчество — невоплотимая идея. Представь, и у меня была такая. В химии, как ты и предвидел, я открытий не сделала. Но я увлеклась… — Валентина замолчала, прищурив глаза, — нет, не изготовлением ядов, как подумал ты, — пошутила она, — а парфюмерией. Изготовлением духов. Я училась этому Долго и упорно. Муж занимался своими делами, а я создавала ароматические композиции. Во Франции, в общей сложности, провела больше трех лет. Но без денег моя идея была всего лишь идеей. Муж денег мне принципиально не давал. Однако он, как ты уже понял, умер. Я заняла его место в бизнесе, но страсть к духам не прошла. И теперь у меня есть небольшой бутик в пассаже Елисаветинский. И есть грандиозная задумка. Я хочу создать линию духов под названием «Строфа». Да, затея безумная! Парфюмерным балом правит Франция. У нее огромная палитра солнечных, пряных, пьяных, цитрусовых ароматов бывших колоний, своих, — фиалковых, смородиновых, сиреневых, всевозможных свежестей морских и горных. У нее есть все, но нет снежного аромата необозримых просторов России. Нет «Сребристой мглы из-под подков»…

Валентина увлекала Сергея, потому что не интересовали ее больше люстры и паласы, обеды и ужины, чистые воротнички рубашек, это из главного

стало само собой разумеющимся. Теперь ее интерес простирался туда, где до нее еще никто не был.

— И вот мне пришла идея! — чуть ласково насмехаясь над собой, говорила она. — Претворить в ароматы строфу из стихотворения Блока, она мне всегда очень нравилась, может, помнишь:

Снежный ветер, твое дыханье, Опьяненные губы мои… Валентина, звезда, мечтанье! Как поют твои соловьи…

Семь ароматов — семь флаконов: «Снежный ветер», «Опьяненные губы», «Валентина», «Звезда», «Мечтанье», «Как поют соловьи». Сейчас я поглощена первыми духами — «Снежным ветром». Думаю, поместить «ветер» в колбу с серебристой наледью. А сами духи, пахнущие снегом, белыми холодными цветами, хочу наполнить сверкающими снежными блестками. Причем, мое ноу-хау, блестки будут в течение примерно получаса оставаться на надушенных местах. Представь, мочки ушей, шея, кончики пальцев ароматно сверкают. Потом снежинки тают. Как?! — наклонилась она к Фролову, увлеченная своей идеей.

Он залюбовался Валентиной.

— Ты сама, как снежная блестка, — вырвался неожиданно комплимент. — А вообще, интересно.

— И, самое главное, воплотимо. — Валентина понизила голос до шепота: — Никому еще не показывала и не покажу до презентации. У меня уже есть пробный образец. Почему тебе? Почему не кому-нибудь другому? — спросила она сама себя. — Потому что только ты сумеешь их оценить и понять!

Она достала из сумочки серебристый мешочек, развязала его и вынула флакон в виде колбочки с длинным узким горлышком и широким дном, в котором бился, загнанный туда женской хитростью, сверкающий блестками ветер.

Сергей вздрогнул. Он наяву увидел воплощение своей картины. «Да ведь это колдунья из алхимического кабинета!»

Валентина вынула пробку в виде снежинки и прикоснулась средним пальцем к горлышку, чуть наклонив флакон.

— Вот, смотри, — сказала она. На ее пальце алмазной россыпью сверкали крохотные снежинки. — Она рассмеялась. Коснулась руки Сергея, оставив на ней несколько блесток.

«Так, значит, это она, та, которую я нарисовал, но, не узнав, принялся искать. Значит, мы встретились вновь…»

— «И я с руки моей не смою, Кармен, твоих духов!..» [3] — с едкой насмешкой вдруг проговорила Валентина.

Фролов внутренне рассмеялся над собой: «Такие женщины не прощают. Они снисходят…»

— Или ты все-таки смыл духи своей Кармен? — уже хохотала, запрокинув голову, Валентина, зло, уничижающе. — Впрочем, уверена, она-то и духами не пользовалась. Предпочитала натуральные ароматы… Плотский угар, экстракты похоти, пот, смешанный с театральной пылью… Теперь даже и не театральной. Что-то не слышно имени актрисы Лебедевой.

3

А. Блок.

Сергей отвел взгляд и нехотя оглядел мраморный фонтан, бьющий посреди зала.

— Примитивно, Тина, — сказал он. — Ты хотела похвалиться, тебе удалось. Ты хотела посмеяться над моим былым увлечением, тебе это тоже удалось. Теперь я свободен? — устремил он на нее недобрый взгляд.

— Не угадал. Ничего этого я не хотела. Все само собой вышло. Не обижайся! Я же тебе говорила: первый порыв был проехать мимо, а потом, наверное, это все-таки колба. Я ее с картины в жизнь перенесла, и никто этого не сможет оценить так, как ты.