Кто хочет процветать
Шрифт:
— Что ж, ты молодец. Красивее, чем раньше. Богатая, деловая и увлеченная.
Валентина, задумавшись, кивнула, но не в ответ на реплику Фролова, а какой-то своей мысли.
— Сережа, я вот что подумала, тебе надо помочь.
Фролову захотелось встать и, бросив сквозь зубы: «Не нуждаюсь!» уйти. Но он вжался в стул, злой на самого себя и на Валентину. «Помочь?! Хорошо! Раскошеливайся, богатая стерва». Сработал стереотип: если богатая, то почему-то стерва.
— У тебя как, есть что выставить? — деловым, лишенным оттенков голосом спросила она.
— Найдется!
— Очень хорошо! Значит, подготовь картин
Сергей молчал и смотрел на Валентину. «Вот, она может, а я нет! Но я подчинюсь каждому ее слову, лишь бы только состоялась выставка, продалось бы хоть несколько картин, и тогда я напишу ту…»
— Да! — подняла она указательный палец. — Надо сделать приличные рамы. Тебе, наверное, нужны деньги? Ведь у тебя все без рам, так?
Фролов кивнул:
— Так!
— Подсчитай, сколько нужно! — протянула она ему калькулятор.
Сергей послушно сосчитал. Валентина взглянула на сумму:
— Сейчас заедем в банк, я сниму с карты деньги.
— Тина… — протянул весь внутренне и внешне сжавшийся Сергей.
Она посмотрела, усмехнулась со снисхождением:
— Оставь! Ты же художник! А художника не бывает без мецената. Привыкай! Кстати, тебе просто необходимо развеяться. Ты такой хмурый, раздраженный. Надо начинать новую яркую жизнь, где серые краски бывают только по ночам и то, когда спишь один. Вот, — протянула она ему алый с золотистыми звездами конверт, — это приглашение на карнавал. По случаю остался у меня. Взяла одной подруге, а она по делам задерживается в Женеве. Обязательно приходи, там будут твои будущие ценители и главное — покупатели.
Что-то в этом было неприятное, унизительное…
Потолочные софиты в круглых металлических оправах. Валентина, привычным движением вставляющая карту в банкомат. Запах духов, заполняющий небольшое пространство. Деньги, протянутые Фролову. Его рука, не без колебания берущая их. Неловкие слова, пытающиеся выразить благодарность… Ее жест, легкий, простой и все равно не лишенный надменности.
На улице вьюжило. Валентина быстрым шагом пересекла тротуар и, махнув рукой, села в машину. Сергей почему-то стоял и ждал, пока она не уедет. Долгим взглядом посмотрел вслед. Ссутулился и пошел. Хотелось выразиться крепко и выпить водки. Выразился. Но не адресуясь ни к кому конкретно. Тогда задумался, пытаясь закурить под фонарем, укрывая огонек зажигалки от леденящего дыхания метели. Выразился еще раз, теперь насчет себя, потому что Валентина была ни при чем.
«Останься я с нею — воплотился бы я. Я оставил ее — воплотилась она. Кто ж знал?.. — старался с философским спокойствием отнестись к случившемуся Сергей. — Выходит, Валентина была моей двигательной силой, а я ее балластом. Мне бы ухватиться за нее, а я бежал, сманенный нечистоплотной девицей…»
Метель бросила в лицо ком снега. Залепила глаза. Сергей замотал головой и неожиданно расхохотался.
«А ведь здесь я ее и встретил… — расхохотался еще громче. — Ай да Валентина! Точно угадала. Будто, как говорят, в воду смотрела…»
Как-то этой осенью Сергей вышел из метро на Большую Дмитровскую, и случайно в поле его зрения попала элегантная дама в черном пальто и шляпке. Им оказалось по дороге. Дама шла торопливыми маленькими изящными
— Милая моя, это вы!.. — восклицал знакомый голос.
Сергей только мог догадаться, какими удивленными стали глаза незнакомки.
— Вы, наверное, меня с кем-то спутали, — проговорила дама.
Сергей быстро сориентировался и выбрал удобную для наблюдения позицию.
— Нет! Нет! — уверенно верещала маленькая, вертлявенькая, пополневшая Дина. — Это вы!
— Но я вас не знаю!
— А я сразу почувствовала, что это вы! — не слушая, захлебывалась в каком-то экстатическом восторге Дина. — Я поэтесса. У меня только что вышел сборник стихов. И я хочу подарить его вам. Вы такая милая, красивая… Как вас зовут? Я хочу надписать вам свою книгу. — Дина полезла в объемистую сумку и извлекла тощую книжицу в «золотой» обложке. «Золото» это тотчас переходит на пальцы, а обложка сереет на глазах.
Незнакомка выдавила улыбку и назвала свое имя. Дина принялась писать, продолжая говорить:
— Вообще-то мои книги продаются тут, недалеко, в книжном магазине по цене двадцать два рубля…
Незнакомка пожала плечами:
— Пожалуйста, я могу купить ее у вас. Вот вам двадцать рублей. Мелочи у меня нет.
— О! Спасибо! Вот, я надписала. До свидания! — И Дина полетела дальше с объемистой сумкой через плечо.
Любопытство толкнуло Сергея за ней.
— Я член Союза писателей… — пристроилась она уже к следующей своей «жертве», хорошо одетой женщине с дорогим сотовым в руке, — …моя книга… подпишу… двадцать два рубля… спасибо…
Женщина с сотовым тут же отправила книгу в мусорный ящик, едва Дина повернулась спиной.
«Культурная дама, — отметил Сергей, — не стала сорить на выложенном плиткой тротуаре. — Усмехнулся и пошел по своим делам невольно, размышляя о Дине: — По всему видно, актерская карьера не состоялась. Пополнела, подурнела… Зачатки таланта погибли, так и не распустив лепестков. Стала поэтессой. Членом Союза. Да смешно было бы не столковаться Дине с другими членами, чтоб и самой им стать. Стать-то стала, а талант тоже, видно, погиб, не дав всходов. Бегает, пристает к прохожим со своим товаром. А ведь ей уже лет сорок. Румянец нервный, багровыми пятнами по лицу, туфли на низком каблуке, ножки-то болят, — с наслаждением издевался Фролов над бывшей подругой. — Но в глазах огонь еще не погас…» Он поежился. В воспоминании был теплый осенний день, а наяву — февральская метель пыталась заморозить легкое, едва уловимое дыхание весны.
Снег в порывах ветра свивался, рассыпался, толкал в спину, бил по лицу. И Валентина в представлении Сергея уподобилась метели — налетела нежданно, подхватила и понесла… А он и не противился: пусть несет, лишь бы подальше…
Валентина позабыла о Фролове, едва села за руль и помчалась по усиленно расчищаемым от снега дорогам столицы. Запел любимую мелодию сотовый. Она ответила, и улыбка озарила ее лицо.
— Олежек!..
— Тина!.. Как я хочу вырваться к тебе. Но сегодня не получится. Завязли в расчетах. Зато Завтра!..