Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
Нина смотрела на него все больше прищуриваясь.
– Зачем ты мне втюхиваешь эту муру? Капустин опять не обиделся:
– А затем, что в моем взводе был боец Заев. У нас каждую неделю меняли белье. А Заев не менял. Неделю, две, три… Я у него как-то спросил: товарищ солдат, почему вы не меняете белье, почему вы спите на грязном? Знаешь, что он мне ответил?
– Не знаю, – рявкнула Нина.
– А он мне ответил: кто-то должен и на грязном. Понимаешь?
– Ничего не понимаю. Бред!
– Не бред. Это нечто иррациональное – вот что я хочу сказать. Тяга к политике – она такая же, как тяга к грязному белью для себя, чтобы дать другим людям возможность спать на чистом.
Нина думала несколько секунд:
– Чушь!
Андрей Андреевич тихо кашлянул. Он не был уверен, что эти речи начальника службы безопасности ему так уж на пользу.
– И если на то пошло, – продолжала Нина, – то тут и дискриминация по половому признаку. Почему твоему солдату можно спать на грязном, а мне, Нине Андреевне Голодиной, нельзя?
Какое-то время стояло тягостное темное молчание. Переговорщики дошли до крайности, до ручки, и всем было ясно, что дальнейшее сотрясение воздуха лишено всякого смысла.
– Хорошо. А как тебе мыслится твое присутствие в штабе? – кислым-кислым голосом спросил Андрей Андреевич.
Нина сделал движение рукой, которым обычно сопровождается возглас «йес»!
– Рано празднуешь, я ведь с тебя потребую настоящей работы. То, что ты моя дочь…
– Это само собой. Я уже кое-что придумала.
– Уже? Ты меня немного пугаешь, дочка.
– Я посмотрела твои последние вылазки в телевизор.
– И конечно, скажешь, что это было ужасно и все надо было делать по-другому.
– Все как бы правильно, но недостаточно.
– Чего недостаточно? Кирилл, чего ей недостаточно? Патриотизма? Может, мне свастику нацепить на лацкан и потребовать немедленного присоединения Крыма?
Нина в этот момент была не в состоянии реагировать на юмор.
– Нет, с Крымом возможно только одно – если Украина подарит его нам, мы его, конечно, возьмем… да Бог с ним пока, с Крымом, я про реальное. Итак, все вы говорите правильно…
Андрей Андреевич закрыл лицо ладонью:
– Ну спасибо, одобрила. Голос Нины вдруг резко вырос:
– Но только говорите!
– А это непонятно, дочка. Кирилл, ты понимаешь, что она хочет сказать? Ты же изо всех сил навязывал мне в штаб Нину Андреевну Голодину, так вот изволь теперь истолковывать ее речи.
Нина посмотрела в сторону одного почти невидимого собеседника, потом в сторону другого.
– Как «навязывал»? В смысле, когда рассказывал про грязного солдата?
Андрей Андреевич всплеснул большими тяжелыми руками:
– Нет. Это я велел ему тебя отговаривать, вот он и отговаривал так глупо, потому что на самом деле хотел, чтобы ты работала с нами.
– Спасибо, Кирюша, спасибо, я знала, что ты настоящий друг. Признаться, я очень удивилась, когда ты начал тут было…
– Ты собиралась нам сообщить какой-то свой план, – сказал Капустин глухо.
– Да, да. Итак, сообщаю. Слова вы говорите, в целом, правильные, даже бывает иногда любопытно слушать.
– Уже два с половиной процента по опросам, – гордо сообщил Андрей Андреевич.
– Твердое пятое место, – добавил Капустин, и лица его не было видно в этот момент.
– Знаю, знаю, я все прекрасно знаю. Сделан мощный рывок из подвала на первый этаж небоскреба.
– Так уж и небоскреб. У них и по двадцать процентов не набирается. Ни у Нестерова, ни у Лаптева. И это при всех кремлевских педалях. Ну ладно, говори наконец, что ты придумала.
– Так вот…
Глава тридцать первая
Капитан меняет курс
Следственный изолятор УВД г. Калинова
Сначала Захарову хотелось этого хорохористого парня, назвавшегося майором, как следует «отпрессовать на хате» и только потом пригласить для предметного разговора. Но быстро выяснилось, что праздника не получится. Сразу по нескольким причинам. Во-первых, в закромах изолятора не оказалось достаточного количества кадров для формирования хорошей спецбригады. Хоть Захаров и не поверил до конца, что человек в камуфляже настолько крут, насколько намекает, но все же видел валявшихся на снегу Босого и Маленького, а эта работа наводила на определенные мысли. Трем-четырем алкашам, навербованным из обезьянника, ни за что с этим «майором» не справиться. Во-вторых, Захарова гораздо больше, чем мстительные помыслы, занимали опасливые размышления о происходящих за его спиной и над его головой событиях в сфере высшей районной политики.
Капитан послал наряд на квартиру Дерябкиной, уверенный, что старуха знает, где можно найти американок, и, пока ждал результата, решил поговорить с пленником по-хорошему.
– Садитесь. Курите? Я тоже думаю бросать. У меня к вам будет несколько вопросов.
Елагин смотрел на него с нескрываемым презрением.
– А у меня к вам всего лишь один вопрос. Захарову не понравился тон задержанного, но он решил стерпеть. Пока. Пусть покуражится.
– Что за вопрос?
– Когда вы меня отсюда выпустите? Видите ли, у меня еще на сегодня намечено как минимум одно важное дело.
Захаров весь аж зачесался от раздражения. Какая наглая гадина – и какая самоуверенная. Самоуверенных людей капитан побаивался, зная по опыту, что иногда они бывают таковыми обоснованно.
– Все? Больше вопросов не будет?
Елагин забросил ногу на ногу.
– Вопросов больше не будет. Будет предложение. Захаров все же закурил.
– Интересно было бы узнать.
– Вы и пальцем не дотронетесь до американских девушек, которых видели возле библиотеки.
Захаров зачем-то оглянулся, как будто объяснение этим словам можно было отыскать в пределах кабинета.