Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
Глава тридцать вторая
Доля обездоленных
Ленинский район Московской области
На снежной равнине неподалеку от первоклассной автотрассы стоит в обрамлении двух березовых рощиц здание спорткомплекса. Чуть в стороне от него высится еще одна рощица – типовых обшарпанных девятиэтажек. Водонапорная башня. Труба невидимой со стороны дороги котельной. Поселок Стариково.
– Нам сюда, – сказал Капустин шоферу.
Шофер попытался возражать: придется, мол, пересекать
В разговор неожиданно вступил сам Андрей Андреевич:
– Все решительные повороты совершаются с нарушением общепринятых правил.
Капустин с Ниной переглянулись и чуть улыбнулись друг другу. Настроение кандидата им нравилось. Еще вчера вечером он называл идею дочери дурацкой, а сейчас, судя по всему, проникся.
«Мерседесы» голодинского штаба, отчаянно сверкая фарами и безбожно попирая правила дорожного движения, сползли с трассы в серую жижу подъездной дороги, разбитой самосвалами. Качаясь на мелких грязевых волнах, подкатили к воротам спорткомплекса. Один из охранников сбегал, размотал проволоку, скреплявшую створки, и машины въехали на территорию.
Очевидно, слух о неожиданном визите распространился мгновенно, потому что когда Андрей Андреевич поднялся на широкое крыльцо главного здания, его уже встречали две грудастые женщины в резиновых сапогах, спортивных куртках и платках, повязанных хиджабным способом, а также мужчина в белом халате и с сигаретой в немного оскаленных от удивления зубах. Гостя они сразу же узнали. Кроме того, на них произвела сильное впечатление выгрузка телевизионной техники работниками одного из центральных каналов, тоже прибывшими на «Мерседесе».
– Здесь голодовка? – спросил Капустин.
Женщины, представившиеся общественными активистками Бажиной и Белкиной, тут же заголосили, что да, здесь голодает уже четырнадцать человек, многие пятый день, и «никто к нам не ездит, властям на нас наплевать, многие люди уже в тяжелейшем состоянии».
– Но мы же приехали, – сказал Андрей Андреевич, и это заявление было схвачено подоспевшим телеглазом.
– Мы привезли с собой врачей, воду, одеяла, надувные матрасы, – говорила Нина, стоявшая в профиль к телеобъективу.
– Показывайте, где тут у вас что, – скомандовал Капустин.
Вся голодинская команда в сопровождении ошарашенных активисток двинулась в глубь здания. К ней торопились присоединиться телевизионщики и медики, прибывшие на дело уже в пододетых под пальто халатах. Десантирование группы предвыборного штаба кандидата в президенты Голодина прошло быстро, решительно и произвело немалое впечатление на тех, кто мог наблюдать эту акцию.
В здании спорткомплекса голодали обманутые дольщики, доверившие свои кровные деньги фирме с привлекательным названием «Народный дом», практически по всей стране расклеившей постеры с лозунгом: «„Народному дому“ – народный контроль!» Андрей Андреевич твердым карающим шагом вошел в гулкое помещение спортзала. Оно было залито тусклым мартовским светом, сочившимся из окон, в воздухе плавал тонкий аромат духов народного несчастья – запах корвалола. У дальней стены на матрасах сидели, лежали, ворочались, в общем, маялись полтора десятка некрасивых, каких-то даже безнадежных на вид людей в разномастных спортивных костюмах. Упаковки с минеральной водой. Стол с аппаратом для измерения давления, за столом – очень толстая и свежая медицинская сестра, посаженная сюда, видимо, для того, чтобы подчеркивать своим обликом контраст между теми гражданами, у которых жилье имеется, и теми, кто без него страдает.
Звучно ударяя в пол каблуками, Андрей Андреевич приблизился к трагическому лежбищу. В среде страдальцев началось движение. Лежащие садились, сидящие вставали. Ни особой приветливости, ни вспыхнувшей надежды в их лицах не появилось. Даже когда они поняли, кто к ним приехал. Что и не удивительно: в прежней политической жизни у Андрея Андреевича не было имиджа борца за народные интересы. Ладно, будем создавать!
Телевизионщики расползлись по залу в поисках розеток. Начали зажигаться нестерпимо яркие лампы.
Андрей Андреевич подробно, внимательно расспрашивал, давно ли началась голодовка и кто из чиновников напрямую виноват в том, что людям приходится жертвовать здоровьем, добиваясь хоть какой-то справедливости. Отвечали ему сначала с недоверием, неохотно, но, видя основательность его интереса, а также заметив, что помощники строчат в блокнотах адреса и фамилии негодяев-предпринимателей и вступивших с ними в сговор должностных лиц, люди становились все активнее и откровеннее. К тому же вел себя Андрей Андреевич правильно: не возмущался бурно, шумно и фальшиво, не всплескивал руками, не сыпал риторическими обличениями.
Слушал.
Кивал.
Хмурился.
Помощники записывали и записывали. Телевизионщики тоже начали записывать.
– Так вы нам скажете, когда все это кончится? Когда нас перестанут обманывать, за людей не считать?!
Наконец прозвучал вопрос, позволяющий включить пропагандистскую шарманку.
Андрей Андреевич подошел к седому, сильно прокуренному, но интеллигентно выглядящему мужчине возрастом под шестьдесят. Какой-нибудь старший инженер или экономист.
– Как вас зовут?
– Валерий Петрович.
– Валерий Петрович, вы, наверное, обратили внимание, что в 2007 году таких наглых строительных пирамид, какую устроил «Народный дом», в стране практически не было.
Секунду поразмыслив, Валерий Петрович кивнул:
– Не было.
– А вы задумывались почему?
Валерий Петрович задумался: а задумывался ли он? Чтобы не дать ему ответить неудобным для себя образом, Андрей Андреевич заговорил сам:
– Вы ведь человек разумный, взрослый, проживший не маленькую жизнь.
Кандидат использовал прием, известный каждой вокзальной цыганке: набирал очки доверия к себе перечислением очевидных вещей.
– И именно потому, что в стране вроде бы навели порядок в сфере строительной индустрии, вы вложили свои деньги в этот якобы новый честный домостроительный проект. Правильно?
Валерий Петрович кивнул, чувствуя необъяснимое удовлетворение от того, что его «так» понимают. Главное, какой человек понимает! Не простой человек.
– И знаете, кто дал вам ощущение уверенности в том, что в стране, наконец, наступил порядок?