Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
Глава тридцать третья
Встреча в «Каменном цветке»
г. Калинов, районная библиотека
Варвару Борисовну Елагин нашел на ее неизменном рабочем месте утром следующего дня. Она готовилась к очередному заседанию международного семинара, хотя была не совсем уверена, что заседание состоится. Захотят ли теперь ее американские партнерши продолжать свою странную, немного невразумительную и, как выяснилось, не вполне безопасную миссию?
Тем не менее пожилая писательница решила: что бы там ни было, свою часть работы она сделает. Подготовит состав выступающих, заранее отслушает претендентов на заграничные гранты и гонорары, дабы в случае положительного намерения американок оказаться во всеоружии.
Лайма и Джоан по совету Варвары Борисовны заперлись вчера вечером на все замки и обещали не открывать никому. Дерябкина порекомендовала им также выпить успокаивающего и лечь спать, ибо сон есть лучший отдых и защита от стресса. Сегодня утром она их беспокоить не стала, решив позвонить после десяти часов.
Сколь ни ранним, особенно по богемным меркам, был час, когда она явилась в свое присутствие, там ее уже ожидали три человека. Юного, среднего и старшего возраста. Они толклись в свете бледного утра на утоптанном грязном снегу у двери, обитой дерматином, и не смотрели друг на друга.
– Одну минуточку, – сказала Варвара Борисовна.
За каких-нибудь сорок минут она разобралась с первыми двумя мыслителями. Их мысли не показались ей хоть сколько-нибудь интеллектуально питательными. Впрочем, это старую деятельницу литературного фронта совершенно не расстроило. Смысл всей ее профессиональной жизни в значительной степени заключался в отделении зерен таланта от плевел графомании, причем высший пилотаж состоял в том, чтобы отказать человеку в публикации, но отправить его домой счастливым. Она наработала свои приемы еще задолго до того, как у нас услышали о Карнеги и ему подобных.
– Войдите! – громко предложила Дерябкина третьему товарищу и положила в рот шоколадную конфету, рассчитывая прожевать ее до того, как к столу подсядет худощавый юноша, которого она особо отметила среди претендентов. Почему-то он показался писательнице перспективным.
Вместо юноши явился вчерашний синеглазый драчливый мужчина в камуфляже.
– Здравствуйте! – громко сказал он, решительно и быстро пододвигая стул к столу.
Варвара Борисовна выдавила из себя только что-то вроде «мгм», борясь с конфетой и стараясь не показать перипетий этой борьбы.
– Вас зовут Варвара Борисовна, меня Александр Елагин, очень приятно познакомиться. Прошу прощения, что ворвался, но у меня, вы понимаете, крайность. И только вы можете мне помочь.
– А где мальчик? – произнесла Дерябкина освобожденным ртом.
Елагин оглянулся на дверь.
– Вы же литератор и знаете, что обычно отвечают на этот вопрос.
Варвара Борисовна приподнялась, поправляя очки:
– Что вы с ним сделали?!
– Но почему вы решили…
– Вы своими вчерашними действиями дали большую пищу для работы воображения в самом неприятном направлении.
Майор успокаивающе поднял руки:
– С мальчиком ничего не случилось. Я попросил пропустить меня вне очереди – очень вежливо, поверьте. Я не угрожал ему, не оскорблял. Мне кажется, он понял мое состояние.
Писательница села на место, но с самым недоверчивым видом.
– Позовите его на минуту, я хочу убедиться, что все обстоит так, как вы говорите.
Елагин шумно втянул воздух, а потом выдохнул, стравливая возбуждение. Быстро встал, дошел до двери, открыл ее, выглянул:
– Эй, мальчик! Вернувшись на место, сказал:
– Мальчик ушел.
– Теперь я понимаю, как вы с ним поговорили. Майор опять сделал вдох-выдох.
– Да поверьте же мне. Я не убийца, не бандит, я, если хотите, государственный служащий.
– Это как государственный служащий вы вчера сражались с милицией?
Елагин откинулся на спинку стула.
– Хорошо, вы правы, вчера я решал внезапно возникшую личную проблему. Мне хотелось защитить одну девушку от грозившей ей, на мой взгляд, опасности, и я это сделал, не думая о том, в какой степени мое поведение согласуется с ролью государственного служащего.
Непонятно почему, но эта тирада немного примирила Варвару Борисовну с фактом появления опасного синеглазого мужчины в ее студии. В его словах прозвучали, как ей показалось, какие-то человеческие нотки.
– Хотите, я расскажу вам, что произошло? При вашем складе образования вы должны меня понять. Я примчался вчера на встречу именно с ней, с рыжеволосой американкой. Но, опять же прошу верить, на тот момент она меня интересовала совсем не как женщина, а именно как американка. Я ее не видел до того. А когда увидел, все переменилось. Мне стало плевать, кто она, – американка, марсианка… Чтобы было понятнее – очень короткая история. Когда-то я работал за границей, потом пришлось вернуться. Семейная жизнь складывалась нескладно. Пил, возвращался домой в отвратительном виде. Чтобы жена не вытащила все деньги из карманов, делал заначки. И вот однажды сделал – и забыл, где именно. Искал всю неделю, потом даже стал сомневаться, а была ли она вообще. И вот вчера, стоя в дверях вашей студии и поймав взгляд этой американки, я вспомнил – представляете, вспомнил, куда засунул ту злополучную пятисотрублевку. То есть получилось как в народной поговорке.
– Какой еще поговорке? – неприязненно спросила Варвара Борисовна. Ее совсем не тронула алкоголическая история назойливого визитера. Заочно она была на стороне жены майора, которой не достались честно ей причитавшиеся пятьсот рублей.
– «Посмотрела – рублем подарила». Пятьюстами рублями. Все точь-в-точь.
– И чего же вы хотите от меня, знаток народных поговорок?
– Вы не можете не знать, где они остановились, эти американки. Мне нужно поговорить с ней… я даже не знаю, как ее зовут. Как ее зовут?
– Ни как ее зовут, ни где они с подругой живут, я вам не скажу.
Елагин был всерьез ошарашен таким ответом, он ждал совершенно другого.
– Почему?
– Вы так удивлены, будто и в самом деле не понимаете.
– Я и в самом деле ничего не понимаю.
– Девушки мне доверились. Мы стали партнерами. Я не могу их подставить. – После небольшой паузы Варвара Борисовна добавила: – Вы мне кажетесь человеком опасным.
Майор помрачнел.
– Но я, кажется, уже объяснял, что ко всему прочему я нахожусь на службе. Как вы думаете, почему милиция, подвергнутая мною столь оскорбительным действиям, уже сегодня утром позволила мне разгуливать на свободе?