Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
– Кто? – спросило сразу несколько голосов, потому что уже и другие голодающие начали входить в психологический резонанс с настроением Валерия Петровича.
– Президент Путин. Что вы на меня так смотрите? Это президент Путин сумел подзакрутить гайки, немножко пугнуть чиновничью свору тихими корпоративными репрессиями, и воровать стали побаиваться. Не везде, не все и не полностью, но тем не менее. Так что заслуги президента несомненны.
Андрей Андреевич обводил взглядом лица стоящих перед ним людей. Когда он встретился глазами с одной из женщин, та вдруг сказала:
– А меня зовут Нина Ивановна.
– Ой, – вступила Нина, – как меня!
– Это моя дочь Нина. Но я сюда приехал не дружить домами, а заниматься вашим конкретным домом.
– Вы позвоните, позвоните! Вы всем скажите! У нас уже двоим стало очень плохо, «скорая» ездит и ездит. А они еще издеваются, говорят, что мы тайком колбасу едим.
Дорожкин и его люди. Вон один там у дверей стоит. В туалет как под конвоем.
Андрей Андреевич поднял руки, останавливая волну неоформленного народного гнева.
– Мы обо всем этом поговорим. У нас, поверьте, будет достаточно времени. Но сейчас дайте мне закончить.
Голодающие зашикали друг на друга.
– Я просто завершу мысль. Я начал про Путина.
– Путин хозяин, – сказал кто-то из лежащих, невидимый за стеной вставших.
– Правильно! Очень верное слово. Путин – хозяин. Но вся проблема в том, что он должен уйти. Так хочет Конституция, а президент ее гарант. Он уйдет, и все то, что он построил, неизбежно развалится.
– Почему? – поинтересовался кто-то ревниво.
– А потому. Вы, лежа в этом спортзале, сами это подтверждаете. Путин еще не ушел, а просто стало ясно, что его уход неизбежен, – и опять полезли наружу все старые болячки. У нас нет второго Путина. Я ничего не хочу сказать плохого про моих главных конкурентов Нестерова и Лаптева. Но, к огромному сожалению, я их слишком хорошо знаю – работали рядом и вместе не один год. У них есть свои достоинства, скорее всего они даже порядочные люди. Но у них есть и один огромный недостаток.
– Какой? – спросил Валерий Петрович, чувствуя себя старшим по этой голодовке.
– Ответ напрашивается сам собой. Они не Путины. Система не под них, не под их способности и характер заточена. Кто бы из них ни пришел к власти, система посыплется. Через месяц, через полгода… Да она уже и сыплется, как вы можете наблюдать.
Андрей Андреевич еще раз обвел взглядом голодные лица. Никто не пытался ему возразить. Это было хорошо.
– Дело в системе. Вот, к примеру, я как кандидат в президенты знаю, что нужно сделать именно в системном смысле, чтобы такие компании, как «Народный дом», никогда больше не имели бы шансов прорваться на рынок и обмануть наших людей. Чтобы все зависело не от личных качеств одного человека, который может заболеть, умереть, запить, а от твердых принципов, заложенных в основание общественной жизни.
Выполнив намеченную речевую программу, кандидат сделал шаг назад, переводя дух. Кажется, обломал.
Капустин, очень внимательно следивший за реакцией голодающих, держался того же мнения.
Нина взяла под руку Нину Ивановну и о чем-то с ней шепталась, совала в карман какие-то лекарства.
Но тут Валерий Петрович озвучил, перебарывая сильную неловкость, сомнение, которое мучило всех его соратников:
– Вы знаете, все вроде бы правильно… Андрей Андреевич живо к нему повернулся:
– Говорите, говорите.
– Только нам, простым гражданам…
– Нет простых граждан, есть просто граждане. Все одинаковы. От президента до вахтера.
– Я хочу другое сказать.
– Говорите другое.
Валерий Петрович еще помялся, но решился:
– Вы правильно говорили, но вы сейчас уедете, и мы увидим вас только по телевизору, и…
– Ни слова больше, потому что это будут неправильные слова. Вы увидите меня не только по телевизору.
Когда Андрей Андреевич дошел до этих слов, Капустин подал знак своим людям, и в зал внесли какой-то сверток.
– Знаете, что это такое? – спросил кандидат у Валерия Петровича.
– Нет.
– Это матрас. Такой же, как у вас. Прямо поэма какая-то… И знаете, для чего он тут нужен?
Валерий Петрович не посмел переспросить.
– Я остаюсь. Вы думаете, я такой наивный, что надеялся одним визитом сюда все исправить, всех чиновников призвать к порядку, всех воров приструнить? Нужна методичность, нужно приучить власть имущих к мысли, что отписками и отговорками им не отделаться. Я поголодаю с вами немного, и мы посмотрим, как себя поведет этот ваш Дорожкин.
И Валерий Петрович, и медсестра, и человек в белом халате, и активистки Бажина с Белкиной выглядели совершенно сбитыми с толку. Нечто вроде немой сцены.
Чтобы не дать забуксовать действию, Нина оставила свою новую подругу Нину Ивановну, взяла у охранника сверток, развернула. Это и вправду оказался надувной матрас. Она расправила его и, присев на корточки, начала дуть в ниппель.
Телекамера бросилась на дочь кандидата. Еще бы: такая трогательная сцена!
– А зачем второй матрас? – спросил Андрей Андреевич, когда внесли матрас номер два.
Нина, которую уже сменил у ниппеля один из охранников, ответила, что тоже вступает в голодовку.
– Хочу побыть рядом с отцом. Кандидат удивленно открыл на нее глаза.
Между тем его новое рабочее место обустраивалось. Появилось еще несколько упаковок воды. Отечественный тонометр заменили японским, у дверей с самым решительным видом стали два охранника.
Андрей Андреевич подошел к уже хорошенько надутому матрасу и не без усилия уселся на него, сбросив предварительно пиджак и ослабив узел галстука.