Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Но этот кошмар... как его воссоздать? Воистину, если б Энори решил посмеяться над всеми школами почерка сразу, это бы не вышло лучше!
Лайэнэ отложила кисть, задумалась. Вспомнила, каким увидела недавно - натянутым, как струна, - и каким видеть привыкла.
Вспомнились его слова:
"Границы придумали люди... Просто представь, что я - волна или ветер, или огонь"...
Он не мог играть на флейте, не мог одеваться, как все... Считала - это из-за того, что ему дано меньше. А если наоборот? Перевела взгляд на бумагу. Показалось - сухие стебли травы в беспорядке, ветер качает их...
Поспешно взялась за кисть. Скопировать его почерк нельзя. Не бывает двух одинаковых стеблей, низок птичьих следов или облачного узора. Но можно понять...
**
"Ступай, попробуй предупредить воинов Сосновой", - сказал отец-настоятель одному из жителей монастыря, хорошо знавшему эти края. Спокойно сказал, будто и не произошло ничего, только морщины на лбу стали гораздо глубже.
Затем собрал людей во дворе, обратился с короткой речью.
Это святая земля, говорил. Здесь нет оружия, да оно и бессмысленно. Поэтому те, кто верит, что монастырские стены станут ему защитой - могут остаться, прочим разумней уйти.
Про монахов речи не шло - им в любом случае оставаться. Среди них были и совсем молодые, и постарше, недавно принявшие обет, и у многих во взгляде сквозило недоумение - вот это оно и есть, то самое служение, которое принял?
Когда возвращался, увидел девушку - ту, что недавно едва не заблудилась во снах. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, бледная до синевы.
Настоятель улыбнулся ей, пытаясь утешить - подумал с горечью, что вот ей-то уж точно стоило бы уйти. Красивая, молодая...
– Если неразумной дочери будет дозволено...
– произнесла она каким-то младенчески-тоненьким голоском, качнувшись вперед.
– Не отсылайте людей, монастырь устоит. А по дороге они могут погибнуть - враги идут неизвестной тропой, они не оставят свидетелей.
– Здесь не слишком много ценностей и еды, но все же добыча, - сказал один из монахов-провожатых, суровый, выше Нээле на две головы.
– Монастырь устоит, - повторил она, и настоятель увидел, как слеза катился по ее щеке - от бессилия сказать что-то более связное.
Монах от нее отмахнулся, а настоятель прислушался: нет, ему Небеса ничего не желают сказать. А эта девушка... кто-то из высших сил отметил ее, но ее вещий дар - новорожденный птенец в гнезде, а может, еще и не вылупился из яйца.
– У недостойного служителя нет власти приказывать, - ответил он, помолчав.
– И будущее ему неведомо. Люди выберут сами.
Вскоре монастырь покинули человек пятнадцать, они, почти ничего с собою не взяв, устремились той же дорогой, какой недавно шел Муха со спутниками.
**
– Гроза идет сильная, - сказал Ка-Ян, ежась и поглядывая на небо. Ветви над тропой, по которой двигались, почти скрывали его. Ординарцу было немного не по себе: и грозу не любил с младенчества, и в паре часов находился большой монастырь, по слухам, богатый - в отряде рассчитывали поживиться.
Свернут, не свернут?
Тут глушь...
Но командир пока ничего не сказал.
Шума не будет, убеждали Вэй-Ши. То есть будет, конечно, но это уже не имеет значения - до Сосновой осталось меньше трех дней пешего хода по картам Энори, их разведчиков удалось устранить вовремя, отряд до сих пор не раскрыли, а скоро все равно застава, которой не миновать. И никакая помощь подойти не успеет, разве крестьяне с мотыгами?
Вэй-Ши - он один из немногих ехал верхом - поглаживал пальцами хвост куницы, пришитый к плечу, и молчал. Если дать людям волю, они потеряют время; а, взяв монастырь, не сразу снова станут послушны. Если пройти мимо, будет зреть недовольство - трудно день за днем красться потайными еле видными тропами, опасаясь любого шороха. Но тем злее они окажутся в схватке возле Сосновой. Ведь никто не знает, имеет ли еще смысл эта атака. Если рухэй больше нет в долине Трех Дочерей... если Мэнго уже отступил...
Нет, невозможно. И он, и его племянник - под рукой высших сил.
Но как быть сейчас?
Не обольщался - на обратном пути на монастырь уже не напасть. Отряд сильно поредеет, а ценности монахи наверняка сумеют припрятать.
– А это еще что за...
– голос ординарца прервал его мысли. Сбоку от тропы высилось зловещее дерево: без коры, черное, острые ветви направлены были в небо, словно рога. Темно-багряный лишайник рос на ветвях и стволе.
– Я слышал, монастырь этот носит название черного дерева, может, оно?
– предположил кто-то из воинов.
– Я слышал про такие деревья, - сказал Вэй-Ши, подъезжая поближе.
– Говорят, это молнии, которые не смогли вернуться на небо.
Вдали пророкотало, по вершинам деревьев пронесся шелест, словно пробежало много-много мышей.
Само по себе дерево ничего не значит, думал Вэй-Ши. Выглядит неприятно, и только. Но схожее имя носит сам монастырь, и его священная реликвия схожа с этой. И гроза близко - рухэй всегда внимали ее голосам, с тех пор, как гром и молния помогли их народу появиться на свет.
Снова прошелестели ветви, одинокая капля нашли дорогу промеж листьев и упала на щеку Вэй-Ши.
– Мимо идем, - сказал он угрюмо.
– Не затем нас послали.
**
Нээле всю ночь стояла под ливнем в монастырском дворике, неподвижная, как тамошние изваяния; остальные обитатели Эн-Хо постарались укрыться под навесами, еще с вечера обреченно ожидая атаки, но слышно было лишь гром и порывы ветра.
Сперва отдельные капли с силой ударялись о плиты, словно хотели пробить их насквозь; злясь на свое бессилие, они соединились в потоки. Молнии разрисовывали небо, не оставляя нетронутого уголка, а потом остался один только дождь.