Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
А, ладно, это потом.
Губы соприкоснулись; аромат меда наполнил комнату.
– Могу ли я надеяться на большее?
– спросил тихо, опасаясь спугнуть явление медового луга.
– Более чем, - прошептала она, и последняя преграда пропала, а может, ее и не было.
Однако он впервые ощутил сожаление - ему нечего предложить этой великолепной женщине. Ничего, что не выглядело бы, не являлось... торговой сделкой.
Но эта мысль была мимолетной - не до того.
**
Не теряйте контроля, учила наставница. Главное, о чем должны помнить всегда. Вы должны понимать, что нужно собеседнику вашему, прежде чем он сам это поймет. И должны понимать, что сами намерены делать.
Если бы узнала она, как опозорилась лучшая ученица... не смогла бы жить дальше, наверное.
А ведь и то, что Лайэнэ сейчас едет домой, как ни в чем не бывало, воля случая, или Небес, у которых хорошее настроение.
Знала ведь, давно знала, каково ему сейчас, а вместо признания вины - сорвалась. Проникнуть в клетку хассы Макори и отобрать у нее кусок мяса из пасти и то было бы разумней.
...Так удивился, насколько нагло вела себя девица из Квартала... но ведь не мог догадаться, что за гость наведался к ней накануне; и весть из Лощины, непонятная, но угрожающая - и после этого жесткий разнос, и строгий запрет. Неудивительно, что Лайэнэ совсем потеряла рассудок. Повела себя с ним, будто с... да ни с кем себе такого не позволяла!
Не это ли неожиданно вызвало отклик? Он ведь тоже живой, только сам об этом не помнит. А она и не пыталась никогда прорваться через каменные доспехи, зачем бы?
И вот вся наука к демонам покатилась. Остались мужчина и женщина, как Сущим задумано. И она спокойно едет домой, и возможно, он даже не лишит ее своего доверия... если не поймет, что и его потеря контроля для Лайэнэ как на ладони. А ведь может понять.
Или ему все равно - ну кто она, в самом деле?
Неловко повернулась, а тут качнулись носилки - молодая женщина чуть вскрикнула, стукнувшись локтем о стенку. Нет, наставница точно сгорела бы со стыда, глядя, как ученица места себе не находит. А ведь когда расставались, еще полчаса назад, была веселой. И вот заметалась в носилках, будто рыбу из пруда выловили и в корзине несут на рынок.
Опозорилась - так давай, наверстывай. Будь отныне такой, как положено, и ошибок не повторяй, слишком много их у тебя, ошибок - за два года накопилось столько, сколько у доброй половины женщин за всю жизнь не наберется. Будь чуткой, внимательной, умной, беззаботной... какой там еще? Разберешься, не в первый раз.
...Но он все-таки запретил ей слежку. А продолжать надо, визит Энори очень дурной знак... и бессвязное его поведение, и глаза, то пустые, то шальные, то жестокие.
Нельзя пойти поперек запрета - и нельзя сложить руки и ждать. И главная беда в том, что ей отчаянно хочется соблюсти оба этих условия.
Уже повернули на дорогу, прямо ведущую к дому Лайэнэ. Та, не глядя, нашарила спрятанный в рукаве листок.
Все-таки не совсем забылась, когда потянулся к ней, успела увидеть выброшенное в ящик для бумаг скомканное письмо-распоряжение. Уже заверил написанное, но так и не отослал. Передумал, похоже. Или нужда отпала. Такие вещи уничтожают сразу или поручают это доверенным слугам, он хозяин дома, кажется, не успел до ее прихода, а потом забыл о письме.
Места на листе еще оставалось достаточно, а у Лайэнэ было довольно ловкости. Пока еще оставались в его кабинете, листок незаметно похитила.
Вряд ли он хватится.
Глава
Когда Нээле очнулась, рядом никого не было, но на полу дымились какие-то смоляные курения, а на скамье стояла наполовину пустая чашка с теплым отваром. Девушке очень хотелось пить, и она опустошила чашку, кем-то, видно, ненадолго оставленную.
Почти сразу открылась дверь, и появилась одна из монастырских женщин, всплеснула руками.
– Очнулась наша красавица!
Как девушке рассказали, ее не могли разбудить три дня, а настоятель сказал, что она беседует с духами.
– Ничего не помню, - пробормотала Нээле, растирая виски. Ей было совестно - заставила всех волноваться. Но, кажется, на нее не были сердиты; поглядывали с уважением и некой опаской, будто она и впрямь слетала на небеса.
Настоятель велел ей явиться, но не сейчас - пока он был занят молитвой, длящейся сутки.
Жизнь эти три дня шла своим чередом, новость была только одна, но плохая для Нээле - Муха сбежал. Нашел попутчиков од села близ Сосновой...
"Я помню, он заходил... верно, хотел попрощаться, но я тогда мало что поняла..."
Тревога добавилась к угрызениям совести - могла же остановить. Возможно, мальчик дойдет до Сосновой, но от крепости его прогонят наверняка. Какой бы он ни был шустрый, там он не нужен.
А вот она, кажется, стала нужна монахам... отец-настоятель некий знак получил, и теперь к Нээле присматриваются особенно пристально.
А Муха эти три дня был счастлив, шагая меж сосновых склонов. Увидел как-то с обрыва: они высились причудливо, словно бросили наземь зеленое мохнатое одеяло, и складки легли как попало. Влажный и серый от тумана воздух был насыщен запахами хвои. Все радовало мальчишку, выросшего в куда более сухих и открытых местах. Попутчиками его стали двое - крестьянин с сыном-подростком. Они немного знали эти края, но шли не к самой крепости, вскоре собрались сворачивать к востоку, к холмистым низинам.
Муха сказал, что пойдет дальше один.
Ему говорили - а одиночку сгинешь в здешних горах! Не люди, так волки, не волки, так нечисть, оголодавшая после зимы. Но мальчишка уперся, как стадо волов.
Волки боятся огня, от нечисти есть амулет с благословением самого настоятеля.
– Мне говорили - дорога одна. Вон та зеленоватая звезда стоит над Сосновой, значит, я знаю, куда идти. Через неделю уже буду там.
Да, пожалуй, через неделю... по прямой было бы вдвое меньше, но тропа петляет по горам, присаживается отдохнуть возле каждого склона.