Кто-то в моей могиле
Шрифт:
— Вы уверены, что это именно то имя? — спросила Дэйзи.
— Он дважды продиктовал его по буквам: «С-Т-Э-Н»…
— Да, да. Спасибо. Я позвоню после того, как переоденусь.
— Как вы так промокли? Неужели дождь шел даже в городе?
— Да, — ответила Дэйзи. — Дождь шел даже в городе.
Она прошла в спальню и стала снимать с себя одежду, когда телефон зазвонил снова. Мгновение спустя Стелла постучала в дверь.
— Этот мистер Фостер снова звонит. Я сказала, что вы дома. Правильно?
— Да. Я поговорю с ним
Накинув на плечи халат, она села на кровать и подняла трубку телефона:
— Миссис Харкер слушает.
— Дэйзи, привет.
Даже если бы Дэйзи и не узнала этот голос, она бы все равно догадалась, кто ей звонит. Никто, кроме отца, не называл ее так.
— Дэйзи, дочка, ты слушаешь?
— Да, папа.
Снова услышав его голос, она не испытала в первое мгновение ни радости, ни боли, только удивление и чувство облегчения оттого, что он жив. Она не получала от него писем почти целый год, хотя сама писала ему несколько раз; их последний разговор состоялся три года назад, когда он позвонил из Чикаго, чтобы поздравить ее с днем рождения. Он был сильно пьян и дату ее дня рождения перепутал.
— Как ты, папа?
— Отлично. Когда хорошо, когда не очень, но в основном все нормально.
— Ты в городе?
— Да. Приехал вчера вечером.
— Почему же не позвонил?
— Я звонил. Разве она тебе не сказала?
— Кто?
— Твоя мать. Я попросил позвать тебя, но тебя не было. Она узнала мой голос и сразу повесила трубку. Бац, и все!
Дэйзи вспомнила, что она вернулась после прогулки с собакой домой и застала мать сидящей у телефона, взгляд ее был мрачен, глаза налились свинцом.
— Кто-то ошибся номером, — сказала миссис Филдинг. — Пьяница какой-нибудь.
И в полном противоречии с тем, как звучал ее голос: нежно и сладко, словно сочась медом, — на каменном лице матери так и остался след чего-то мерзкого, что никак не вписывалось в общую благостную картину.
— Он был очень пьян, — продолжала миссис Филдинг. — Он назвал меня «детка».
Какое-то время спустя, лежа в постели, Дэйзи думала вовсе не о пьянице, назвавшем ее мать «детка», а о настоящем приемном ребенке, который может скоро стать ее ребенком, ее и Джима.
— Что же ты еще раз не позвонил, папа?
— Мне здесь разрешают только один звонок.
— Разрешают? Кто?
Он ответил застенчивым смешком, оборвавшимся на середине:
— Ты знаешь, я слегка пьян. Ничего серьезного не случилось, но долларов двести мне бы пригодились. Я не хотел, чтобы твое имя с этим как-то было связано, и назвался другим именем. Я подумал, что у моей дочери в городе хорошая репутация, так что нечего было втравливать ее напрямую. Дэйзи, Бога ради, помоги мне!
— Я ведь всегда тебе помогаю. Правда? — спокойно сказала она.
— Конечно. Ты хорошая девочка, Дэйзи, ты ведь любишь своего папу. Я никогда не забуду, как ты…
— Где ты сейчас находишься?
— В нижнем городе.
— В отеле?
— Нет. В офисе одного человека. Его фамилия Пината.
— Он тоже там?
— Да.
— И ты говоришь при нем?
— Он все равно уже все это знает, — пояснил ее отец и снова рассмеялся, негромко и смущенно. — Мне пришлось рассказать ему правду о том, кто я такой и кто моя дочь, иначе бы он меня не вытащил. Он выступил поручителем и освободил меня под залог.
— Так ты был в тюрьме. За что?
— Господи, Дэйзи, неужели тебе нужны подробности?
— Да, я хотела бы послушать.
— Ладно. Я ехал к тебе повидаться, но вдруг мне захотелось выпить. Понимаешь? Я зашел в бар, там, в нижнем городе. Посетителей почти не было, и я пригласил официантку выпить со мной, просто из чувства симпатии, так сказать. Нита, ее так звали, оказалась очень красивой молодой женщиной с тяжелой жизнью. Ну, короче, неизвестно откуда появляется ее муж и начинает на нее орать, почему она не сидит дома и не присматривает за детьми. Они сказали друг другу пару слов; и он принялся командовать. Ну, я же не могу просто так сидеть и смотреть на подобные вещи, не принимая никаких мер.
— Ты полез драться?
— Вроде того.
— Не вроде, а совершенно точно. Верно?
— Да. Кто-то вызвал полицию. Нас повязали и отправили в кутузку. Мелкое хулиганство и нарушение общественного порядка в нетрезвом состоянии. Ничего серьезного. Но все равно. Я назвался вымышленным именем, чтобы никто не узнал, что я твой отец, если дело попадет в газеты. Я и так уже бросил тень на твое имя и имя твоей матери.
— Я тебя умоляю, — сказала Дэйзи. — Не пытайся разыгрывать из себя героя потому, что ты назвал вымышленное имя и защитил нашу честь. Во-первых, ты нарушил закон, ведь уже есть «послужной список». Верно?
— Неужели нарушил? — Его удивление показалось искренним. — Ну да ладно, что об этом говорить. Мистер Пината вряд ли меня выдаст. Он джентльмен.
Дэйзи без труда могла себе представить, как ее отец определяет джентльмена: это тот, кто только что помог ему избежать тюрьмы. Она мысленно представила себе этого Пинату: сморщенный от старости человек с маленькими глазками, пропахший тюрьмами и насквозь продажный.
— Когда я объяснил мистеру Пинате свою ситуацию, он был так добр, что тут же оплатил мой штраф. Поскольку он немного приболел, он не на службе, и я, естественно, должен оставаться у него в конторе, пока не смогу собрать деньги, чтобы вернуть ему долг. Штраф двести долларов. Я признал себя виновным, чтобы побыстрее со всем этим покончить. Нет никакого смысла приезжать сюда еще раз из Лос-Анджелеса только для того…
— Ты живешь в Лос-Анджелесе?
— Да. Мы… Я переехал туда на прошлой неделе. Я подумал, что замечательно быть поближе к тебе, Дэйзи, детка. Кроме того, в Далласе мне не слишком подходил климат.
О том, что он жил в Далласе, она услышала впервые. Его последний адрес, записанный у нее, был: Топека, штат Канзас. Даллас, Топека, Торонто, Детройт, Сент-Луис, Монреаль — для Дэйзи они были лишь названиями, но она знала, что ее отец жил во всех этих городах, ходил по улицам и искал что-то, всегда оказывавшееся на несколько сотен километров дальше.