Кто в тереме живёт, или Хроники мелкого рантье
Шрифт:
И Крылов с нею тоже соглашался. И все последующие месяцы, с мая по январь, он только и делал, что соглашался! То с матерью, излагавшей ему очередной план обустройства совместной лестничной клетки, то с Машкой, рассуждавшей про извечный родительский эгоизм. И, постоянно соглашаясь с обеими, он всё отчётливей сознавал, что уже очень скоро (а практически – вот-вот!) ему придётся из двух возможных вариантов своей будущей жизни неизбежно выбрать один-единственный, а значит – почти наверняка поконфликтовать либо с близкими, либо с Машкой.
Но даже в январе, уже стоя с матерью и отчимом на пороге знакомого исполкомовского кабинета, Крылов по-прежнему не ведал, какую из двух заранее заготовленных фраз он в конце концов
Паузу нарушила инспекторша. Методично пощёлкивая импортной авторучкой, она сказала, что данная просьба кажется ей вполне уместной, но, к сожалению, совершенно неисполнимой. Так как! (Инспекторша многозначительно зафиксировала ручку перед их глазами). Так как весь фонд новых трёхкомнатных квартир, выделенных исполкому на этот квартал, расположен в одном районе, а фонд однокомнатных – совершенно в другом. И поэтому вы, уважаемые Павел Павлович и Галина Михайловна, сейчас возьмёте вот этот ордерок и поедете осматривать вашу будущую квартиру на улицу Кантемировская, а вы, уважаемый Алексей Александрович – возьмёте вот этот ордерок и отправитесь на Нагатинскую набережную. А где-нибудь… (Она полистала календарь на столе). А где-нибудь послезавтра, в районе одиннадцати ноль-ноль, я с нетерпением жду вас для окончательного оформления документов. Вопросы есть?…
Крылов подумал тогда: какая она всё-таки молодец, эта Семёнова А. Д.! И, главное, как вовремя вмешалась! Ведь ещё б чуть-чуть – и он подпортил бы отношения с близкими. А так – щёлк! – щёлк! – и ситуация разрешилась сама собой. И неизбежность выбора, дамокловым мечом висевшая над ним все эти месяцы, вдруг оказалась вовсе не неизбежностью, а – полнейшей иллюзией и напрасной тратой нервов. Поскольку выбор этот, оказывается, был сделан давно, был сделан совершенно не знакомыми ему людьми и целиком зависел от обстоятельств, Крылову неподвластных. А коли так – то какие, собственно, могут быть к нему претензии? Абсолютно никаких. И если инспекторша сказала, что он поедет жить на Нагатинскую набережную, значит – он поедет жить на Нагатинскую набережную. И – точка.
Выйдя из исполкома, мать предложила всем вместе двинуться на Кантемировку, а уже на обратном пути заглянуть в Нагатино. Но Крылов, сославшись на срочные институтские дела, сказал, что свою квартиру он, скорей всего, осмотрит завтра… Потом он проводил близких до автостоянки и дождался, пока их белая "Нива" окончательно не растворилась в плотном машинном потоке, движущемся по Садовому. Потом нашёл исправный уличный таксофон и, сгорая от нетерпения, позвонил Машке. И объявил ей сходу, что – гип-гип-уррррра!!! Что вопрос решился именно так, как они и планировали. И что в данную историческую минуту он стоит у входа в метро "Павелецкая", со смотровым ордером в кармане и, разумеется, жаждет немедленной встречи… Немедленной, Шишкин! Ты слышишь меня? Не-мед-лен-ной!
Машка примчалась через полчаса. Выскочила из такси и сразу расцеловала его в губы, одарив мимолётной кофейной сладостью. А затем, уже сидя в машине, попросила показать смотровой ордер – продолговатую бумажку с небрежно вписанным адресом, сильно смахивающую на обычную квитанцию из химчистки. Взяла, развернула бережно – и так и проехала с ним всю дорогу, сжимая в пальцах.
Дом, обозначенный в ордере, оказался крайним в череде бело-синих многоэтажек, уступами тянущихся вдоль левого берега Москвы-реки. В одном из строительных вагончиков, прилепившихся к подножию новенькой панельной башни, они отыскали прорабшу, в функцию которой как раз и входила демонстрация квартир будущим новосёлам. Прорабша оказалась женщиной на редкость добросердечной. Сходу назвала Крылова и Машку "деточками" ("…Сейчас, деточки, тётя Рая вам всё покажет и расскажет…")
Крылов с готовностью закивал: да-да, конечно. Именно так мы и хотим. Чтоб не ниже третьего, не выше седьмого и чтобы окнами – обязательно на речку.
И ещё минут сорок, пока Машка бойко расхаживала по этажам и обсуждала с прорабшей отделочные нюансы ("…А вон там плинтус отстал, видите? И батареи непрокрашены. А линолеум на кухне вообще сморщенный!…), он только и успевал, что кивал и поддакивал… Ну, а как же иначе-то, господи? Когда смотришь в её сторону – и сразу голова кружится, как у пьяного, и все мысли – только об одном. Чтобы эта милейшая тётя Рая поскорей свалила б куда-нибудь со своими разъясненьями и он смог бы, наконец, склониться к машкиному ушку – тонкому и прозрачному, как ракушка – и шепнуть в него, задыхаясь от нежности: "Это твоя комната, Шишкин, ты слышишь? Вся целиком, все восемнадцать и три десятых квадратных метра. Мы поставим сюда твой письменный стол с пишущей машинкой, твой шкаф с платьями, твоё зеркало и плюшевый диван. А я поселюсь на кухне, на раскладном кресле-кровати, и вечерами буду приходить к тебе в гости. И мы будем наслаждаться друг другом, больше ни от кого не прячась и ничего не страшась. А потом будем сидеть за столом, совершенно голые, и пить чай с ореховым тортом…"
Пока выбирали квартиру, небо над Москвой постепенно очистилось от утренней серости и в тот момент, когда они вышли на балкон седьмого этажа, вдруг вспыхнуло режущей глаз ослепительной синевой. Следом вспыхнули снег, река, набережная, оранжевый "Икарус", катящий по набережной, и поезд метро, бирюзовой змейкой переползающий мост.
Машка тогда обернулась к Крылову:
– Самая качественная квартирка, кстати. Из всех нижеперечисленных. Только смеситель в ванной поменять – и въезжай хоть завтра…
– Решено, Шишкин. Берём.
Прорабша вздохнула:
– Какие вы счастливые, деточки! Молодые – а уже квартира отдельная. А я вот с семьёй до сих пор в общежитии маюсь, на пятнадцати метрах…
И, словно уловив крыловские мысли, добавила:
– Вы здесь побудьте одни, если хотите. Оглядитесь, прикиньте, куда мебель ставить. А ключ мне потом в вагончик занесите, на обратном пути. Ладно, ребятки?
Вечером Крылов позвонил на Шаболовку. Трубку взяла мать и, едва расслышав его голос, вдруг затараторила возбуждённо:
– Ой, Алёша! Как же хорошо, что ты объявился! А то мы с Пашей уже к тебе ехать собирались…Ты представляешь, звонила инспектор из исполкома и сказала, что им из спецфонда какую-то исключительную квартиру выделили: сто метров общая, потолки три с половиной, два санузла, лоджия на обе комнаты…
– И что?
– И она хочет предложить её нам, нам! Представляешь?! И чтобы завтра уже всё оформить…
– Отлично. Рад за вас.
– Так нам её совместно предлагают, понимаешь? Сов-мест-но!
– Что значит – совместно?!
– Ну, так, чтобы вместо двух обычных квартир мы получили одну, но очень хорошую…
– А вы на Кантемировке были?
– Были.