Кубанский шлях
Шрифт:
Вскоре все хлестали распаренные тела друг друга вениками. Особенно разошёлся Фрол. От него всем досталось. А парень при ударе веником смешно хэкал и весело выкрикивал:
– Эх, по душе мне баня - мать вторая!
Степан, тоже соскучившийся по русской бане, не отставал от него:
– Парься - не ожгись, поддавай, не опались, с полка не свались!
Они привычно орудовали вениками, подзадоривая друг друга и хохоча, и, казалось, уходят грехи, душа отделяется от тела и, невинная, будто только рождённая, поднимается над повседневностью.
Даже
А когда все оказались уже не в состоянии оставаться в жару бани, изнеможённые, красные, выбежали во двор и, как дети, стали натирать друг друга снегом, бросаться тугими снежками и смеяться, смеяться....
А после, чистые, румяные, выбритые, исполненные неги, сидели в горнице за столом, пили пахучий горьковатый напиток с мёдом и лениво переговаривались.
– Помылся - как вновь народился, - счастливо вздохнул Степан.
– Ну и намешал ты сюда, дядька Терентий, - отхлебнув из глиняной кружки терпкую жидкость, слегка поморщился Фрол, - если б не мёд, не проглотил.
– Ничего особенного, всё на пользу: калина, желудёвая мука, душица, ещё кое-какая полезная трава. Привыкай! Я вот, учу Катерину - помру, чтоб знала, как и чем лечить. Летом с ней ходим в степь, на гору, в рощу, в заповедные места, собираем травы, цветы, корешки разные. Ты-то в баню идёшь, али нет?
– строго посмотрел он на Катерину, - нечего уши развешивать.
– Иду. Батюшка, матушку-то будем парить?
– Нет, рано ей, ступай!
Катерина не ожидала, что после бани гости окажутся такими молодыми. Кроме Рильке, конечно. Тот едва ли не ровесник отцу. Сердце её стучало часто, и густой румянец залил не только лицо, но и шею. Она послушно накинула полушубок, взяла узелок и вышла за дверь.
А Фролу не только видеть дочь Терентия, но и слушать о ней приятно. Но заметил он, что девка склоняется больше к Степану. Везёт ему! То черкешенка стреляла глазками, теперь вот Катерина. А чем-то он хуже. Кажись, не косой, не кривой, краснобай каких поискать.... Что этим девкам надобно?
– А когда в станицу, к атаману, поедем?
– вышел он из раздумья, - хочу в казаки записаться.
– А мне бы землицы-ы-ы, - мечтательно протянул Степан.
– Отдохнёте пару деньков, обтерхаетесь, что б на людей были похожи, и пойдём. А что ты спешишь? Плохо, что ль у меня?
– Нет, дядька Терентий, у тебя мне глянется. Да неудобно, девка в доме.
– Забудь про то. Она казацкая дочь. Тут целые отряды ночевали, когда была в том необходимость.
Клаус с тщанием помыл руки, и, вытащив из холщовой сумки туесок с мазью и мешочек с порошком аира, который ему дал Терентий, собрался заняться больным:
– Ну, давай, вытягивай ноги, - он поднёс ближе к Фролу лучину, - будем лечиться.
Но тут дружно залаяли псы. Степан узнал даже голос Верного. Терентий вышел, - и вскоре в горницу ввалилось трое казаков. В дозор
Сняв зипуны и шапки из смушки, они предстали перед товарищами в суконных кафтанах, подпоясанных кушаками, и в суконных же шароварах, заправленных в короткие сапоги. Сложив оружие у дверей, вежливо поклонились:
– Здорово дневали, - и с любопытством оглядели гостей Терентия.
– Слава Богу! Будьте здравы и вы, казаки! Замёрзли?
– спросил он, освобождая лавку.
– Есть немного.
– Садитесь к столу. Узвар в печи допревает. Сейчас налью горяченького.
– Благодарствуй, Терентий. Не откажемся, - проговорил старший из них, - такого узвара, как у тебя, и в станице не сыскать. Что ты в него, кроме дуль , добавляешь!? Или нашёптываешь!?
– Немного калинки,- Терентий разлил по кружкам горячий напиток, - ну, грейтесь, казаки!
Все сели за стол, пили горячий узвар и беседовали.
– Что скажешь, урядник?
– обратился Терентий к старшому, Афанасию Бычкову, лысоватому казаку лет сорока.
– Старики говорять, что весна ранняя будеть. В апреле сеять выйдем.
– А не говорят старики - быть войне ли, нет?
– Это и без стариков ясно - готовится турка. А что ты с гостями нас не знакомишь?
– Так бы и говорили, что посмотреть пришли на новиков.
– Фрол, Степан, - указал он поочерёдно на друзей, - а это дохтур Николай Рильке. Из черкесского плена бежал.
Казаки внимательно присматривались к немцу. Доктор - большая редкость в этих краях. Молодой казачок, Мишаня Долгов, открыв рот, наблюдал за действиями лекаря как за колдовством.
Рильке закончил перевязку и подсел к столу.
– Что, ты взаправди настоящий доктор? Обучался сему делу?
– не выдержал Мишаня.
– Да, в Дюсельдорфе, - поспешно кивнул головой Клаус, - в университете.
– И гутаришь по нашему - не отличить!
– Я живу с вами.
Ответ Клауса сильно впечатлил казаков и вызвал у них уважение.
– А скажи-ко, Ваше благородие, как в казаки записаться?
– сгорая от нетерпения, вступил в разговор, обращаясь к Афанасию, Фрол.
– Это не ко мне, это к атаману вопрос. Приходитя в станицу, разберёмся.
Казаки уже сменились и долго не засиживались - спешили домой, оставшиеся же, разомлевшие от бани и пищи, скоротали вечер в приятной беседе. Терентий много знал. Его окающий говорок лился песней, обволакивая и завораживая гостей.