Кубанский шлях

Рогочая Людмила Васильевна

Праздничный колокольный звон сменился набатом, и дозорный на вышке промаячил тревогу. Терентий, Анна и Катерина, похватав ружья, заняли оборону у бойниц, даже Донатовна выползла из дома с рогачом в руках.

Черкесы и ногайцы Терентия не трогали, но туркам закон не писан. Уж он-то наслушался от солдат, воевавших в прошлую войну с турками, о жестокости "правоверных".

Терентий не знал, что происходит в станице и очень нервничал. Через некоторое время дозорный закричал:

– Дядько Терентий, станыця горыть!

– Передай тревогу ещё раз, казак!

Дозорный стал снова вращать шары.....

Прошло около часа.

– Е!
– вдруг заорал казак, - отвечають: "Подмога скаче!"

– Слава Богу, - перекрестился Терентий, и вновь приник к ружью, вставленному в бойницу.

А в станице продолжалась битва, дрались всеми имеющимся оружием и способами. Дед Трифон, не раз побывавший в схватках и рисковавший жизнью, не мог остаться в стороне. Он отправил Манефу в церковь, а сам со старым ружьём с трудом забрался, по рассохшейся от времени лестнице, на крышу своей хаты. Накинув на голову пук сохнувшего для козы сена, для маскировки, он улёгся на кулёк у печной трубы и увидел, что враги теснят казаков к майдану. Выбрав цель покрупнее, дед нажал курок. Турок упал, но у старого казака вспыхнуло сено на голове, вмиг занялась огнём и камышовая крыша. Сбросив с головы вместе с шапкой пламя, Трифон со скоростью молодого скатился по лестнице. Уже полыхала вся хата.

Да, в станице горели хаты. Их поджигали неприятельские лучники; камышовые крыши от огненных стрел вспыхивали, как порох.

Трифон увидел, как напротив соседей стоит такой лучник и натягивает тетиву. Он, хромая, подкрался к своему плетню, прячась за кустами бузины, и поразил цель.

Некоторые турки не спешили вступать в открытый бой. Они набирали по подворьям себе пленников, молодых и крепких, не успевших укрыться за стенами храма, и сгоняли к воротам станицы..

Во дворе у Сидора Шерстобитова развязалась страшная трагедия, свидетелем которой неожиданно стал Сергунька, сын Держихвоста, тайно залезший на чужую грушу за плодами.

Сидор находился в дозоре, а Марусе, на девятом месяце беременности, уже трудно было ходить. К ней примчалась Бычиха, чтобы накормить скотину.

Когда раздался набат, Бычиха от неожиданности уронила торбу с овсом и кинулась к дочери. В голове билось: что делать? где прятаться? Но, снося плетнёвые ворота, во двор уже ворвалось несколько всадников. Увидев беременную Марию, они спешились и, весело рогача, бросились к ней.

– Мамаша! - истошно закричала испуганная молодица. Нестерпимая боль охватила живот - начались схватки. Бычиха устремилась наперерез туркам.

– Не дам!! Доню!
– взревела она, растопырив руки. И тут же её голова скатилась с плеч.

Маруся от боли и ужаса потеряла сознание, а турки хохотали и спорили, кто у неё в животе - мальчик или девочка. Потом один из них рассёк кинжалом живот. Раздался одновременно душераздирающий крик матери и писк младенца. Палач, отсёкши пуповину, поднял ребёнка на острие кинжала.

– Мальчик!
– заорали турки, - ты выиграл, Ахмед!

– Платите!

От страха Сергунька вцепился в ветку, боясь даже дышать, чтобы не заметили его солдаты. Он понимал по-турецки, и от этого ему было ещё страшнее.

А в это время Айшет металась по двору, не зная, что делать, - пропал сын. Но на руках маленькая, за юбку держится ещё одна, с ними не побежишь.

Позвала

соседка, Дарья:

– Айшет, пошли с нами в укрытие, к кургану.

Она прижимала к груди Егорку, в руках был узелок с едой.

– Нет, Дари, не могу, у меня Сергей пропал.

Потом её будто осенило:

– Возьми моих девочек с собой, малышка уже ходит, а я побегу искать Сергея. Бегите, дочки, к тёте Дарье, - подтолкнула она детей, и, выскочив за калитку, побежала вдоль улицы, выкрикивая имя сына.

И надо такому случиться: из калитки одного двора вышли два турка, толкая ружьём в спину девчонку лет пятнадцати. Они заинтересовались и Айшет. С минуту разглядывали, затем решили:

– Это наша!

– Похоже!

– Живёт с неверным!

– Падшая женщина. Смерть ей.

– Амэн, - проговорил турок

Прозвучали выстрел, и турок упал. Пока другой оглядывался, последовал следующий выстрел. Из-за плетня выглянул Фёдор Кобыла:

– Идыть до мэнэ, молодыця, и ты, дивка. Кущливо мисто.

– У меня сын пропал, - сквозь слёзы пожаловалась Айшет..

– Найдэця, вин хлопчик головатый. Спрятався гдэсь, тай сыдыть выглядае, - успокоил её Кобыла. Устроив женщин в зарослях кустарника, старик скользнул в соседний двор.

А к воротам станицы сгоняли пленных. Это были, в основном, девушки, молодые женщины, подростки, те, за которых заплатят на невольничьем рынке хорошие деньги. Их привязывали верёвками друг другу как луковицы в связке. Одни плакали, другие ругались и проклинали захватчиков. Перед пленниками гоголем ходил Ян и выбирал, которая девка краше. Одна из них стояла молча и презрительно смотрела на коротышку. В ней поляк узнал Авдотью Трусову, что приходила в лекарню проведать Дормидонта. Ему она ещё тогда понравилась, и, приблизившись к пленнице, поляк спросил:

– Хочешь в живых остаться, урода? Тогда будь со мной.

Девушка с яростью плюнула ему в лицо. Он схватил палку, чтобы её ударить, но получил по рукам от турка:

– Не порть товар!

Поляк обиделся: "Я для них на такое пошёл, а они.... И вообще, куда исчез Джебраил? Кто будет со мной рассчитываться?"

А бои шли уже по всей станице, казаки сопротивлялись изо всех сил. Казалось бы, волна нападающих должна была поглотить горстку отчаянных храбрецов, не поглотила - они ведь у себя дома! Все, кто мог держать в руках оружие, и стар и млад, встали на защиту свой станицы: сотник Чернецов, Фока и Дормидонт Авдеевы, писарь Лютиков, старший урядник Бычков, Колька Бессораб, его отец и древний дед, Патракий Шкандыбин и другие казаки. С обеих сторон имелись погибшие, но турок полегло гораздо больше.

Десяткам двум врагов удалось прорваться к майдану. Пока одни громили правление и грабили лавку Ёсипа Меера, другие совещались, как попасть в храм, где скопилось много "ясыря". Поджечь не получится, храм каменный, - надо ломать врата. Хорошо бы подвезти захваченную пушку...

А в храме шла служба. Отец Кирилл поставил в первый ряд детей:

– Молитесь, деточки! Ваша молитва самая сильная и светлая. Яко апостолы узрели в сей день Преображение Господне, тако и мы с молитвою нашей узрим деяния Иисуса во славу победы православия над поганым ворогом. Господи, спаси и сохрани воинов Твоих, защитников Веры и Отечества.