Кубок Брэдбери-2022
Шрифт:
– Клеточник! Выходи давай!
– Мы все знаем, чем все закончится, – рассмеялся второй.
Вэ обратил внимание на шахту лифта, проемы под коммуникации. Лихорадочно обвел взглядом лестницы: все как на ладони.
Внутри клетки стало тепло. О грела его, сжигала страх и отчаяние.
И Вэ понесся мимо недостроенной школы, мимо застрявшей в грязи брошенной машины. Не введенный в эксплуатацию панельный дом стал спасением. Вэ завернул за угол, пробежал несколько подъездов и прыгнул в окно первого этажа, под ногами захрустели осколки. Вэ кинулся в коридор. Вверх по лестницам, цепляясь за перила, помогая себе взбираться все выше, не теряя скорость.
На восьмом этаже он замер, вслушиваясь. Осторожно глянул вниз сквозь лестничные пролеты: нет движения.
Должно быть, они в первом подъезде обыскивают этажи… Потом, не обнаружив его там, заберутся во второй подъезд. Им нужно обойти все квартирные блоки.
– Вэ! – лихорадочный шепот взорвал пространство. – Ты здесь?
Внутри клетки стало холодно. О оцепенела, замерла, кажется, все ее перья встали дыбом от этого шепота. Вэ бросился вниз и обнаружил Симку на третьем этаже.
Вся бледная, заплаканная, она по-прежнему сжимала зонт в руках.
– Я следила за вами! Видела, что они зашли в первый подъезд! Боже мой, Вэ! – голос Симки гудел, как провода под напряжением.
– Зачем ты здесь?
Один он бы еще убежал, но вдвоем – почти невозможно.
– Мы успеем спуститься! – Симка потянула Вэ за рукав. – Быстрее!
Но Вэ уже услышал шаги потрошителей. Схватил Симку за руку и нырнул в первую попавшуюся квартиру. Прижал палец к губам. По щекам Симки покатились слезы, и она всхлипнула.
– Все кончено… Они убьют тебя и заберут твою птицу… – Симку трясло, она отстранилась, в глазах болезненный блеск. – Они используют Огонька во имя своих ничтожных дел… Боже, Вэ! – она вытерла слезы. – Если ты подаришь птицу мне, они не смогут ее забрать.
– Почему? – одними губами произнес Вэ.
– Потому что подаренная птица будет иметь способность помочь только тому человеку, которому ее подарили!
Откуда Симка это узнала…
На первом этаже потрошители ходили по стеклам, пинали мусор, нараспев тянули: «Клеточни-и-ик, выходи-и-и», а Вэ не моргая смотрел на жену, и образ ее складывался как оригами, превращаясь в бумажную птичку.
– Вэ! Единственное, что ты сейчас можешь решить, отдать птицу им или мне. Я буду бороться за права женщин, за бесплатное образование и медицину, я покончу с военным конфликтом на Трее. Я сделаю столько важного и нужного! И центр арт-терапии… Неужели ты так и будешь стоять и ждать, пока они возьмут птицу силой?!
– Я, конечно, не буду ждать.
Вэ расстегнул рубашку, коснулся пальцами дверцы. Это раньше Симкины глаза были глубокого темного цвета, сейчас они горели золотом, и ни зрачков, ни радужки – одно лишь отражение светящейся О, как предупреждающий сигнал светофора. И здесь либо жать на газ, либо на тормоз.
Любимая женщина с великими планами на жизнь.
И Симка внезапно для самой себя вскрикнула. Губы сказали четкое:
– Нет!
И снова:
– Нет! Нет! Нет! – бросилась к нему и захлопнула дверцу клетки.
Потрошители понеслись на ее крик, мгновение, и один из них уже стоял в дверном проеме.
Симка отвернулась от Вэ, выставила вперед острие зонта и повторила короткое слово. Вэ не видел Симкиных губ, но слово музыкально было похоже на «нет» (носовой звук, затем певучий сдержанный и глухой перпендикуляр), только интонация в нем была теперь другая.
Вэ держал руку на дверце. Птицу нужно подарить Симке.
За окном завизжала сирена. Симка повернулась так, чтобы Вэ смог увидеть ее лицо:
– Это я вызвала полицию. Уйдете, и я скажу, что вызов ложный.
Потрошитель сделал шаг вперед, и Симка снова сказала:
– Нет.
Тот из них, что стоял дальше, вдруг резко окликнул первого. Сделал какой-то знак. И…
Они легко могли вырвать птицу и успеть скрыться, но почему-то ушли.
Всю дорогу домой Вэ старался шутить обо всем подряд, а у Симки будто сбоило электричество: взрывной смех, тишина, мелькнувшая улыбка, слезы и снова смех.
Дома приготовили ужин, Симка попросила налить коньяка. Быстро захмелела и стала ласковой, в полумраке светилось ее лицо, блестели глаза, дрожали руки, ресницы, губы. Выпирающие ровные дуги ребер восхищали Вэ, он обращал внимание на детали, которые удивляли саму Симку. Чего стоили изящные косточки на ее запястьях, изогнутые ключицы, идеальные ушные раковинки. Из-под рубашки Вэ лился жаркий свет, пролезал оранжевыми лучиками в петельки, лишившиеся пуговиц, окрашивал подушечки Симкиных пальцев.
Еще несколько часов назад она была сталью, из которой хоть гвозди делай, и вот стала снова хрустальной ножкой фужера. Кончик языка мелькнул меж зубов, губы чуть приоткрылись, выпуская певучую открытую гласную, – так выглядело Симкино «да», и от него кровь кипела в жилах.
Симка заснула, завиток ее уха всегда был похож на басовый ключ, но сегодня Вэ увидел в нем вопросительный знак. Заснуть он так и не смог и вышел на кухню. Но и там его ждали одни лишь вопросительные знаки: крючковатый носик чайника, сгорбившиеся тюльпаны в вазе. Даже ручка на дверце его собственной клетки. Вэ сидел в тишине до тех пор, пока комнату не залил бледный свет выжатого как лимон солнца.
За несколько минут до будильника Вэ заварил крепкого чая, почистил банан, полил душистым медом миндаль. Симка застала его задумавшимся возле полки с сухарями.
– Доброе утро.
Вэ машинально снял тапки и положил сухари на стол, поставил кувшин холодного молока. Симка спрятала лицо в кружке с чаем, пила его долго, маленькими глоточками, а Вэ все размышлял: то ли кружка стала такой большой, то ли лицо Симки так уменьшилось.
Она аккуратно взяла сухарик, ела тихо, даже хруста не было слышно. От сладкого отказалась.
– Банан почернеет к твоему возвращению, – улыбнулся Вэ.
– Не страшно, – кротко ответила Симка.
– А рубашка твоя как новая, – вдруг вспомнил Вэ, – пятно вывелось. Главное – вовремя засыпать солью.
– Спасибо, – еще тише ответила Симка.
Собиралась она на работу быстро, даже стрелки рисовать не стала, внезапно сообщила: «Мусор я сама выброшу», – зашуршала пакетом в коридоре, затихла в ожидании ответа, и Вэ не заставил ее ждать.
– Спасибо, милая.
Дверь закрылась почти бесшумно, один лишь легкий и скромный щелк.