Кудесница для князя
Шрифт:
– Это подло, – резким движением Эви подала свёрнутую шерстяную рубаху.
Таскув аккуратно уложила её в тучан и с непониманием посмотрела на подругу. Показалось, та едва не глотает слёзы. Да неужто так переживает за неё? Жизнерадостная Эви, которая во всем всегда видит только хорошее.
– В какой подлости ты меня обвиняешь?
– Соврать чужеземцам, чтобы вместе с Унху попасть на Ялпынг-Нёр. Они ведь надеются на тебя…
Таскув только бровями дёрнула. И чего это вдруг Эви обеспокоила судьба чужеземцев? О родных-то она не всегда вперёд себя самой думала, а тут мужи незнакомые.
– Что за глупости ты несёшь? Я их не обманывала. Принесение жертвы на Пурлахтын-Сори может помочь их княжичу.
– Знаю я всё, можешь не прикидываться, – фыркнула Эви. – С Унху сбежать задумала. Знаешь, что будет, если твой отец поймёт? Или матушка моя. Она-то зорко за тобой приглядывать станет.
Конечно, Таскув знала, что случится, если отец доподлинно убедится, что они с Унху в сговоре. Под замок посадит, чтобы подумала хорошенько. Да жениха из паула Мось поскорей вызовет: пусть приезжает и забирает непутёвую, пока других дел не натворила. С охотником быть он никогда не позволит. А уж если Евья, мать Эви, которая отправлялась вместе с ней к остякам, что-то поймёт, будет куда хуже. Она ещё и от себя что-нибудь добавит, чтобы краше рассказ вышел. А без взрослой и мудрой женщины паула Таскув никто в путь не пустит, одну-то да среди десятка мужчин.
– Но ты же им не скажешь, – Таскув ласково улыбнулась Эви.
Та скривилась было на миг, но успокаивающе погладила её по плечу.
– Конечно, не скажу, – она помолчала немного, перебирая в пальцах конец своего расшитого пояска. – Хотела б я тоже… Как ты. Чтобы с любимым сбежать.
По избе пронёсся тяжкий вздох. Словно и правда какая-то печаль терзала сердце Эви. Сама на себя нынче не похожа.
– Думаешь, хорошо это? Бегать и скрываться? – покачала головой Таскув. Она не хотела, чтобы когда-то младшая подруга поступила так же. Лучше бы ей полюбить жениха из соседнего рода, когда время придёт. Так всем будет проще. Зачем её матери и отцу такой же позор в семью?
– А разве это важно, когда он рядом? – мечтательно проговорила Эви, возведя глаза к потолку.
Конечно, неважно. Таскув уложила в тучан ещё одни штаны – без них в седле путешествовать по горам та ещё мука. Придётся носить мужскую одежду. Не в соседний паул добираться – предстоит проехать много вёрст сначала на север, а там на восток. Тут уж не до красоты.
Правду сказать, лошадей Таскув страсть как боялась. Сидела она верхом один раз в жизни, когда перебрался к ним в паул брат матери с женой и дочерью Эви. У Мось лошади в большем ходу. Тогда отец усадил десятилетнюю дочь на её широченную спину, а зверюга извернула шею и попыталась цапнуть за ногу. И зубами так громко клацнула, что Таскув испугалась и страх этот в сердце сохранила по сей день. Глупо, конечно, но придётся пересиливать себя. Ждать её, пешую, никто не станет.
– Жаль, что они так скоро уходят, – тихо проговорила Эви, когда Таскув, погрузившись в сборы, успела про неё позабыть.
– Кто? – растерянно спросила она.
– Чужеземцы, кто ж ещё! Они так не похожи на наших парней. Такие большие, белокожие. Красивые…
Таскув застыла с маленьким котелком в руках и обернулась на Эви. Ох, не к добру такие речи, что-то тут нечисто.
– Говори, кого увидала?
Подруга потупилась. И показалось, что заупрямится, ничего не скажет, но нет. Хотелось ей поделиться, потому и завела этот разговор.
– Я не знаю его имени. Он из людей этого воеводы… Он воин.
– Оставь! – строго прервала её Таскув. – Может, они больше сюда не вернутся. А ты будешь слёзы лить по тому, чьего имени и узнать не успела.
Эви снова опустила загоревшийся восхищением взгляд в пол. И сама, небось, понимает, что пустое это дело. Муромчане больше поверх голов вогуличей смотрят или мимо, и уж девушки здешние им вовсе без надобности. Верно, и свои красавицы, высокие да статные, их дома дожидаются.
Эви осталась на ночь. Они с Таскув улеглись, обнявшись, да так и проспали до самого рассвета.
А утром их громогласно разбудила Евья. Всполошила, погнала умываться в окутанный холодным туманом двор.
– Воины ждать не будут. Давайте, девоньки, побыстрей! – то и дело приговаривала она.
Будто муромчане, проделавшие ради встречи с шаманкой большой путь, и правда вдруг соберутся и уедут без неё.
Боясь впопыхах что-нибудь забыть, Таскув похватала вещи и едва не бегом пошла за Евьей, которая, будучи гораздо более полнотелой и коротконогой, двигалась, казалось, намного проворнее неё. Эви поплелась следом, кутаясь в парку и ворча, что она-то страдает зазря.
С чужеземцами встретились у чума старейшин. Отомаш и Смилан со своими людьми, кажется, уже давно стояли под начавшимся снегопадом и озирались, словно в последний раз, стараясь запомнить здешние места. Их лошади были снаряжены в долгий путь, воины одеты тепло, настроенные на неприветливую погоду. А воеводе Альвали даже подарил добротную малицу, которую тот не преминул сегодня же и надеть. Уж отчего старейшина решил проявить такую щедрость – боги ведают. Но, знать, был у него с Отомашем какой-то договор, о котором другим знать не дозволялось. Иначе так просто Таскув не отпустили бы, даже под угрозой мести зырянского шамана.
Посмотреть на отбытие давишних гостей пришёл едва не весь паул. Только Унху не было, но можно не сомневаться: он сейчас наблюдает за всем, что происходит. Чтобы дорога была доброй, во дворе принесли в жертву петуха. А для большого ритуала на Пурлахтын-Сори подготовили белого жеребёнка. Такой всегда есть в селении на случай, если понадобится обратиться к Мир-Сусне-Хуму[1] с большой просьбой.
Понятное дело, старейшины не отпустили Таскув и Евью без мужчин из паула. Вместе с ними отправлялись трое воинов. Их она знала хорошо, с самого детства. Самый старший – охотник Елдан – был хорошим другом отца. Да, видно, тот и настоял, чтобы он поехал: не иначе, дочь под пущим присмотром держать. Словно ей Евьи не достаточно. Обилие соглядатаев могло помешать, когда случится встреча с Унху, но Таскув надеялась, что всё удастся сохранить в тайне.
Отзвучали последние прощальные и напутственные речи – пришло время выезжать. Мать долго обнимала Таскув и даже тихонько всплакнула, пряча слёзы. А отец только по спине погладил и улыбнулся.
– Ты осторожнее будь. Чужакам особо не верь. И по сторонам гляди.
Таскув лишь кивнула – а что тут скажешь? И сама знала, что надо стеречься. Чай не маленькая.
Смилан помог ей подняться в седло – как сказал, самое удобное из всех, что у них были. Как только он убрал руки, она едва не вывалилась из него, но вцепилась в повод, чем сильно досадила терпеливому гнедому мерину, которого ей поручили. Да и воеводов сын подхватил снизу, сказал, посмеиваясь: