Кудис
Шрифт:
Это было мое первое прозрение, благодаря Клубу.
Какой-нибудь занудный психолог, не вылезающий из-за своего стола и видевший жизнь только в сериалах на Netflix, мог бы сказать: но как ты можешь это утверждать, ты ведь даже не попытался, не дал людям шанса проявить себя, ты просто сразу установил границы и отказался пропускать всех… Ну да, я просто не давал им шанса разочаровать меня, и это мой выбор. Как говорит народная интернет-мудрость: не хочешь разочарований – не очаровывайся. Я видел жизнь не в экране монитора, поэтому принял свод законов и правил для себя, которым и следовал, и меня всё устраивало. Оказавшись в моей «прихожей», люди галдели, толкались и вели себя как дома, ничего удивительного, что дальше я их не впускал, чтобы они топтали грязными ногами мои ковры, хватали грязными руками мои хрустальные вазы, открывали шкафы с личными вещами и спрашивали: «А это что?», «А это откуда?» … можно не продолжать, думаю, вы поняли аналогию.
Но вопрос: кого взять с собой, так и остался открытым. Никто из
Мы встречались уже чуть больше года – да, я из тех «бесчувственных мужланов», которые, хоть убей, не помнят дату первого поцелуя и первого секса, не говоря уж об остальном – она мне нравилась, и сильно, возможно, я плавно подходил к тому, чтобы сказать «люблю». Ей было 38, разведена, детей нет, идеальная пара такому волку-одиночке, как я. Мне кажется, да нет, я, собственно, уверен, что идеальную совместимость нам обеспечивала ее натура – она была художницей, рисовала рекламные плакаты и макеты для открыток и сувениров, неплохо зарабатывала, но главное: могла заниматься тем, что любила – рисовать картины. Она мечтала устроить выставку, мечтала показать людям, как видит мир, и вполне возможно, это был случилось, она была талантлива – на мой совершенно неопытный в живописи взгляд – и чертовски упорна. И как любому творческому человеку, ей просто необходимо было уединение, она любила бывать одна и никогда, ни разу за всё время наших отношений не названивала мне и не требовала внимания, не заваливала меня тупыми эсэмэсками типа «что делаешь?» или «соскучился?», или «почему не пишешь?». У нее была своя жизнь и я был в ней гостем, а не богом, и это мне нравилось. Она совершенно естественно понимала, что работа врача – это не с… до…, а столько, сколько потребует ситуация, и я восхищался этими качествами и был так благодарен ей за то, что она такая. Возможно, совокупность этих нежных чувств успешно и заменяла мне любовь, не знаю, как ей. Мы оба были зрелыми, уже понявшими, что нам нужно и чего мы хотим, а влюбленность – она для малолеток, когда гормоны кипят, и страсть рвется из штанов. Нам было хорошо друг с другом, комфортно и уютно, и большего мы не хотели на данный момент.
Да, вот кого я мог бы взять, ей, как художнику, постоянно ищущему новых впечатлений и образов, это могло быть интересно. Я потянулся к телефону, но так и не взял его в руки. Начинать сейчас переписку – значило, опять потерять время, а умом я понимал, что моему организму давно пора зарядить батарейки. Нам дается одно тело на всю жизнь, так что в наших же интересах следить за ним и держать в наилучшем состоянии, нам ведь из него никуда не деться. Сколько времени уйдет на объяснения, что это за Клуб, а я ведь и сам толком ничего не знал. И конечно, она спросит, как дежурство… Нет, решил я, это подождет до вечера. Сегодня мы не планировали видеться, но всегда созванивались, вот тогда я и мог бы рассказать ей об очередной моей сумасшедшей идее.
Приняв решения, я, как обычно, расслабился, теперь я мог себе это позволить. Поставив чашку в раковину, я почистил зубы, взял телефон и направился в спальню, но, не дойдя до комнаты, вернулся и взял приглашение с собой. Не могу объяснить, почему я так сделал, просто мне хотелось держать его поближе к себе. Оно было красивым и таким необычным, само оформление ласкало глаз. Не расстилая постель, я разулся и улегся на покрывало, заведя будильник на 17.30, потом выключил телефон, мне итак оставалось три часа сна, и я не собирался позволять миру обворовывать меня. В ногах лежал пушистый плед в тонах моей спальни, серо-голубой – подарок Рины на 23 февраля, очень удачный подарок (других она не дарила, никаких носков и пены для бритья), после бессонной ночи я всегда заваливался на постель прямо так, укрываясь иногда собственной курткой, она это подметила и подарила мне это чудо. Я потянулся к нему, с удовольствием зарылся пальцами в длинный шелковистый ворс, укутался в него и закрыл глаза, думая о Рине, о том, что в ней, возможно, и нашел идеальную спутницу, компаньона во всем, понимающего и заботливого. И как ей понравится это приглашение, уж она точно оценит его красоту. Только бы у нее получилось пойти, думал я, настраивая тело на расслабление и отдых, я не думал, что она откажется или поднимет меня на смех, просто у нее могли быть свои дела, и я это уважал. Пойдем разок, посмотрим, думал я, может, там обычный клуб по интересам, кто-то играет в монополию под пивасик, кто-то дискутирует о книгах, кто-то о марсианах. А может, это вообще очередной лохотрон, где тебе предложат купить членство за бешенные деньги, а потом ты будешь смотреть трансляции футбольных матчей и обсуждать чьих-то баб в прокуренном помещении и удивляться, в какой момент ты стал таким дураком, что заплатил за это?
Так, укутавшись в плед и приятные легкие мысли, я незаметно соскользнул в сон. И мне ничего не снилось.
Глава 7
Проснувшись, я совершенно не понял, где нахожусь и какой сейчас день – вокруг была абсолютная темнота, почему-то было трудно дышать. Я шевельнулся, скорее инстинктивно, чем обдуманно, и нашел ответ на второй вопрос – дышать было трудно, потому что я укрылся с головой, а под пледом уже скопилось достаточно углекислого газа. Как только я стянул его с головы, стало светлее, но ненамного, комната была погружена в почти полную темноту. Я прожил в этой квартире уже достаточно времени чтобы знать, что такое освещение бывает лишь поздней ночью. Вот и еще один ответ. Я повернулся на спину – обычно я сплю в позе зародыша, сворачиваюсь в такой клубок, что могу поместиться в чемодан при моем-то росте под 2 метра – и провел рукой по лицу, разгоняя остатки сна. Почему я проснулся? Почему я в одежде? И тут я вспомнил, и это заставило меня подскочить и сесть, я лег поспать после дежурства, я завел будильник… не глядя, я протянул руку и схватил телефон с тумбочки, часы на экране показывали 3.19…
– Черт! – воскликнул я, ударяя себя по лбу, – вот черт!
Будильник либо не сработал, либо я его не услышал. И телефон был в автономном режиме, никто мне позвонить не мог. Рина! Она ведь, наверное, волнуется. Я выключил автономный режим, телефон тут же завибрировал и запикал, сообщения посыпались, как град весной. Я пролистывал список, ища весточку от нее, и нашел.
Привет, мартышка! Телефон выключен… знаю, дрыхнешь после дежурства. Ладно, выспись хорошенько, у меня на тебя планы на завтра… И смайлик купальника, шампанского и парочки. Чего уж тут не понять. Я улыбнулся и нежно провел по экрану пальцем. Из миллионов женщина в этом городе я всё же выбрал лучшую.
Я уже открыл строку сообщения, чтобы написать ей прямо сейчас, но замер, не зная, с чего начать. Пока я раздумывал, экран погас, и я снова остался в темноте, на этот раз кромешной – после яркого экрана я ничего не видел. Ладно, решил я, напишу позже, всё равно сейчас она спит. А вот мне спать этой ночью уже не придется, это я хорошо понимал, и в данный момент меня это ничуть не расстраивало. Я проспал больше 12 часов, и пусть пока я чувствовал себя коматозником, очнувшимся после 100-летнй комы, но я знал, что встану, разомнусь, приму душ и почувствую себя суперменом. Такое бывало, и не раз, когда ты работаешь черт-те по какому графику, организм, дорвавшись до сна или еды, начинает хватать по полной. В 8 утра я уже должен быть в больнице, так что я проспал почти всю полагающуюся мне часть ночи, просто отлично, я считал. И у меня было время в тишине, чтобы подготовиться к новому дню, чтобы привести мысли в порядок и просто насладиться тихой музыкой и чашкой кофе, увидеть рассвет, слушать шелест ветра и пение первых птиц, а не рев автомобильных сигнализаций, гудки, крики соседей и бесконечно гоняющийся по этажам лифт. Стены в моем доме весьма хорошо проводили звук, гораздо лучше, чем мне бы того хотелось. Самое большое удовольствие – никуда не спешить, это врачи очень редко могут себе позволить.
Притворно кряхтя, я спустил ноги с кровати, радуясь, что живу всё-таки один – я не был в душе почти 2 суток, и сам себе уже начинал быть противен. Посидел пару минут, потянулся, а потом резко отбросил плед и встал. Включать свет надобности не было, я знал своё жилище как свои 5 пальцев, на ходу сбрасывая одежду, которая вдруг показалась мне не просто грязной, а как будто радиоактивной, я направился в туалет. Первые мгновения сидел на унитазе, зажав руками кричащие от возмущения глаза, и убеждая себя, что это всё равно пришлось бы сделать, солнце взойдет только через 2 с половиной часа, не мог же я всё делать на ощупь.
Стоя под душем (сначала я минуты 3 спускал адский кипяток, так уж устроена наша система водоснабжения), я уже чувствовал, как будто заново родился, вот за это и я любил ранние пробуждения после дежурств – я как будто рождался вместе с новым днем, ощущая невероятный подъем и какое-то очищение души, что ли. Мне хотелось петь, но я понимал, что меня услышит весь дом, и даже если отбросить столь ранний час, ни голосом, ни слухом я не обладаю, так что сам стесняюсь порой своих песнопений. Но я улыбался, подставив небритое лицо под горячие струи. Умерший мальчик, раздражающее упрямство Юры, прошедший не по плану вечер – всё это улетучилось, растаяло, как мыльная пена под струями воды. Но кое-что осталось, и эти мысли были любопытными, поэтому как-то незаметно заняли мое взбодрившееся и наслаждающееся жизнью сознание. Я вспомнил, что не все события вчерашнего дня были неприятными, например, на прикроватном столике, сливаясь с чернотой ночи, лежало приглашение, самое таинственное и интригующее из всех, которые я получал. Сейчас, на свежую голову, я уже не думал, что это аферисты или клуб с сигарами и спиртным, почему-то сейчас, в эти предрассветные часы внутри меня зародилась какая-то светлая уверенность, что там я найду именно то, что они и обещают – людей, переживших нечто, чего они сами не поняли до конца. Что-то вроде группы поддержки для тех, кто столкнулся с необъяснимым, чтобы разобраться, было ли чудо или просто непонимание. Неполная картина, как сказал бы Юра.