Кукла
Шрифт:
Все реже я задумывалась о прошлом и все чаще о будущем. Пришло ли время отправиться на вольные хлеба или мне просто страстно захотелось перемен, определенности будущего? Я решила, пора осуществлять мечты. Тем более, после тревожащих новостей и водопада событий, самым логичным из действий казалось намерение найти другую пристань. Дело было за малым, дождаться подходящего момента. До тех пор, я усиленно готовила Табат к жизни в диких лесах. Натаскивала, объясняла, рассказывала. И поражалась ее прозорливости, рассматривая действия Табат в призме собственной недальновидности. Четкое осознание, абсолютная, мрачная уверенность, что нужный момент наступил, пришло ко мне внезапно. Во время охоты, поскольку именно ее события снова разграничили мою жизнь на периоды до и после.
Глава 16
16 глава
Охота на драконов
Это была охота на драконов.
Мы находились в
В командах редко бывает больше трех человек, только в периоды крупных облав команды могут объединяться. В остальное время нерационально. Люди начинают мешать друг другу. Конечно, лично я предпочитала одиночество, но теперь оно стало слишком опасным.
Мы с Табат зашли с главного входа, Миа остался снаружи, продолжая методичное уничтожение чужеродной флоры и фауны. Он был на связи, поэтому я не волновалась. Парень умница, у него хорошая реакция и есть мозги. Если он почувствует опасность, не станет соваться один, подождет нас. Внутри оказалось немногим лучше. По полу сквозь расколотые плиты вылезла грибница. Красные и ядовито желтые пушистые шарики плотно устилали пол, занимая площади по два-три метра сплошным ковром. Ягоды диаметром около шести-семи сантиметров выглядели мило, игрушечно плюшево, но их пыльца вызывала анафилактический шок. Мы натянули маски и двинулись к центральной лестнице, ведущей на второй этаж, стараясь как можно аккуратнее обходить полянки грибниц. Перед подъемом остановились, проверили пространство сканнерами и осмотрелись еще раз, внимательнее. Легко упустить мелочь, которая покажется незначительной, а окажется глобальным просчетом. Так бывало, поэтому я никогда не ленилась. Обычно в местах, где растут грибницы, никто не живет и почти ничего не растет. Музей не составил исключения. На первом этаже мы видели лишь бесконечные грязно-серые стены, на которых висели вышедшие из строя экраны для галопроэкций, а с потолка опускались люстры «под старину», увенчанные ползучей сеткой. Издали складывалось такое впечатление, что на люстры и часть потолка накинули потрепанную шаль с дырками, лохматую и неопрятную, пришпилив парой шпилек, чтобы не свалилась на пол. Вблизи растение выглядело ячеистой сетью из светло-зеленых стеблей-сосисочек, испускающих легкое голубоватое свечение. Люминесцентный эффект их был явно заметен лишь в темноте. Стебли густо покрывали наросты, похожие на нежную розоватую бахрому. Совершенно неопасно, но и не слишком приятно. В одном углу Табат разглядела гниль. Прозрачное, студенистое существо-цветок. Выглядело, как размазанные по стене сопли. Зато цвело это малоаппетитное нечто пурпурными кристалликами, чем издали напоминало россыпь самоцветов.
— Чисто, — прокомментировала я. Табат согласно кивнула. Можно подниматься выше.
Оружие мы держали наготове. Второй этаж мог запросто оказаться ловушкой. Возможностей замаскироваться, затаиться тут множество. Выставочный павильон — несколько помещений связанных общим коридором. Предположительно, раньше здесь выставлялись коллекции для демонстрации или продажи. Сейчас сказать точнее уже невозможно. Выглядел этаж, как барахолка древностей. Мы с Табат поглядывали на рухлядь, иначе не назовешь, со смешанным чувством любопытства и удивления. Большинство предметов когда-то находились в приличном состоянии. «Раритет» — вспомнила я старинное слово. За ними следили, видимо, оберегали, но теперь, увы... Коллекции напоминали горы мусора. Хотя некоторые из образцов по-прежнему привлекали внимание. Но мы быстро потеряли к ним интерес. Зазеваешься, пялясь на куски пластика, металла или стекла, быстро станешь жертвой нападения какой-нибудь твари. Так что, не до эстетических изысков.
Как же так вышло, что наша раса вошла в конфронтацию с целой планетой? Зачем вообще мы пришли сюда, если не сумели приспособиться к местной среде? Я ведь каждый день наблюдала войну, из века в век ведущуюся самыми жестокими средствами и все они, в конце концов, оказывались бесполезными.
От лестницы в обе стороны от стены шли коридоры, выводящие в большие захламленные помещения, наполненные истрепанными, разбитыми, пожранными плесенью, временем и агрессивной флорой предметами. Мы внимательно изучали пространство, иногда делая поражающие открытия: изящные скульптурки местных животных, чудом уцелевшие и практически без повреждений, миниатюры, потемневшие, побитые бляшками плесени и эрозии зеркала, но выполненные с мастерством, с которым не могли поспорить никакие известные мне пластиковые уродцы из пентхауса.
Табат с любопытством разглядывала эти вещицы. Думаю, ей хотелось бы прихватить что-нибудь с собой, но она знала, что я не позволю. На них мы могли протащить в чистую зону споры или мелких существ, умеющих быстро приспосабливаться и сжирать все вокруг. Табат подталкивала носком ботинка очередную находку и шла дальше.
Сюрприз поджидал нас в одной из дальних комнат, сплошь завешанных непонятными тряпками. Я даже не стала пытаться понять, что это. Прошлась сканером и обнаружила движение. Подав знак Табат, осторожно двинулась вдоль стены, вглядываясь в складки полотнищ, обветшалых и потускневших от времени.
Вот он! Размером около метра в длину и сантиметров тридцать в холке, неподвижно висит на ткани, спрятавшись за свисающим до пола куском. Мы называли таких существ — драконами. Они не были ни особо ядовитыми, ни агрессивными, но люди отчего-то боялись их сильнее многих по-настоящему опасных тварей. Короткое мощное тело, покрытое яркой желтой чешуей, очень блестящей и словно бы мокрой на вид. Вытянутая узкая морда с прорезями ноздрей и выпуклыми синими глазами. Взгляд их, немигающий и неподвижный действительно пугал, но чем? Человеческой осмысленностью или необычайной, красотой сапфировой радужки с узкими зрачками? Драконы смотрели на тебя так, словно читали мысли, думаю это и приводило людей в ужас. Существо близкое по интеллекту потенциально куда более опасно. Человек всегда всех меряет по себе. Не думаю, что теория выдержит критику. Те, кто хоть раз встретился с мороком, поддержал бы меня.
Еще, у драконов длинный, мощный и гибкий хвост, которым они пользуются как дополнительной конечностью. По хребту, начиная от впадины в основании черепа и до начала хвоста, у них растет чудный, золотисто-оранжевый гребень. Когда драконы атакуют, он поднимается над телом как парус, а острые колючки на его концах защищают от укусов противников не хуже ядовитых зубов. Лапы драконов с семью пальцами и присосками на их подушечках, приспособлены чтобы ходить или лазать, ловко цепляясь за любые поверхности. Сдвоенные пальцы на их передних конечностях гораздо длиннее остальных и оснащены отличными когтями. А еще эти животные умеют проделывать немало фокусов стоя на задних лапах. Драконы — хамелеоны. Они шустры, активны и хитры. Но все-таки, убить их не так уж и сложно.
Пока Табат изучала перемещение других драконов, наблюдая за ними на мониторе сканера, я медленно передвигалась вдоль другой стены. На охоте существует только охота, и если изначально нет командного духа, ничего не получиться, как не старайся. Кто-то рано или поздно слажает. Мы притерлись, поэтому хорошо чувствовали намерения и действия друг друга. Я не собиралась убивать дракона красиво. Просто прицелилась и прожгла маленькую дырочку в висящей тряпке. Пятно у меня на сканере дернулось и под ноги с глухим стуком упало желтое тело дракона. Его хвост несколько секунд судорожно подергивался, а затем замер. На теле осталась аккуратная дырочка с запекшейся по краю кровью. Вот и все.
Я повернулась к Табат. Ее охота также оказалась удачной. В комнате мы насчитали трех убитых драконов. Поскольку других тварей не обнаружилось, можно сказать, нам повезло. Музей как видно, не слишком понравился хищникам покрупнее, а вот для драконов он служил идеальным убежищем. Я знаю людей, для которых охота нечто сродни вкусному десерту. Они наслаждаются выслеживанием. Они осторожны, внимательны, терпеливы, но весь смысл происходящего можно описать тремя словами — им нравиться убивать. Мне никогда не доставляла удовольствия эта часть работы. Защищаться одно, но методично уничтожать, совершенно другое. Конечно, я не была идеалисткой, но смерть ради смерти казалась мне грязной. Я любила ту часть своего ремесла, где оставалась один на один с миром, наблюдать и изучать, быть может, даже любоваться разнообразием и хитростью живых существ. Где могла научиться чему-то полезному для выживания. Я почерпнула немало полезного, наблюдая за теми, кого не всегда считала врагами. Они тоже хотели жить и просто занимали ту нишу, которая начала освобождаться.