Купчино, трилогия
Шрифт:
"Действительно, мля, горят", - мысленно согласился с корешем Зяма.
– То есть, светят.... Только странный этот свет долбанный. Мутный-мутный, призрачный и чуть-чуть подрагивающий.... Ох, мама моя, мамочка. Говорила же ты мне много-много раз, мол: - "Возьмись, сыночек, за ум. Возьмись. Не шляйся ты - дни и ночи напролёт - по всяким местам подозрительным. Дома сиди и пить бросай. А ещё лучше - на работу устройся. Да и жениться тебе надо бы. Жениться, остепениться и о Будущем задуматься...". Говорила. Много раз. А я, придурок глупый и законченный, не слушал. Вот и доигрался. Поделом. По грехам и по делам гадким.... Тьфу, пригоршня холодных снежинок попала в нос. Вот же. Ап-пчхи.... Всё снежит, мля, и снежит. Мать его морозную.... Шуа легонько тронула ладонью "заборную" секцию, и та - словно калитка на петлях - распахнулась. Мля.... А теперь подошла к тёмной двери и, взявшись за железную ручку, открыла её. Просто так открыла - безо всякого ключа. Врунья дешёвая: купила, мол, она по случаю. Ага, конечно. Зараза и шалава, блин горелый...".
– Заходим, - не оборачиваясь, велела странная женщина.
– Извините, милые мои путники, но обратной дороги нет. Так, вот, получилось. Не взыщите.
Они вошли. Через пару секунду под потолком зажглась длинная и узкая неоновая лампа.
Зяма, услышав, как сзади сдавленно чертыхнулась Милка, обернулся и зло прошептал:
– Совсем, лярва неумытая, ополоумела? Нашла, понимаешь, где рогатого поминать. Так и накликать, мля, недолго.
– Дык, я н-ничего т-такого..., - принялась отчаянно заикаться девица.
– П-последней, мля, вошла. Развернулась, чтобы д-дверку п-п-прикрыть. А нет т-там, мля, никакой д-дверки. Т-т-только стена...
"Действительно, кирпичная стена", - взглянув, окончательно запечалился Зяма.
– "Наверное, опять глюки начались, мать их галлюциногенную. Ох, не ко времени.... Кстати, а откуда здесь взялся свет? Ведь, электричества-то к "Колизею" так и не подвели.... Засада какая-то. Страшновато даже, мля, немного. Так и на измену можно подсесть. В том смысле, что жидко обхезаться - ненароком - в штанишки...".
– Шагаем, человеки пришлые, - сухим и слегка надтреснутым голосом велела Шуа.
Они и шагали - размеренно, отстранённо и равнодушно.
– Какой коридор-то длиннющий, - монотонно бормотал Ржавый.
– И, мля, с уклоном.... Куда он ведёт, интересно? Глубоко под землю? А, Зяма? Молчишь, чувырло братское? Ну, молчи-молчи. Молчун хренов, мля.... А, вот, эти длинные лампочки под потолком. Непривычные, так их и растак. Гораздо тоньше стандартного "дневного света". Висят, понимаешь, через каждые десять-двенадцать метров. Висят, светят и, такое впечатление, мля, слегка шевелятся. Словно живые.... И, заметь, никаких окон нет по сторонам. Ну, ни единого. Как такое, мля, может быть? Бред бредовый и запущенный.... Ноги же сами идут. Понимаешь, Зяма? Сами собой.... У тебя, мля, аналогично? Ну-ну. Да, дела-делишки у Петрова Гришки.... А наша новенькая? Она же, мать её растак, была в кожаном тёмно-бордовом плаще. В модном и, наверняка, дорогущем. А сейчас? Дерюжка какая-то серо-бурая, типа - старенькая мешковина.... И спина у неё была прямой. А сейчас - сутулая. Даже, мля, с небольшим горбиком. Ещё и постукивает чем-то на ходу.... И голосок у неё изменился. Подозрительно, однако, гадом буду.... Эй, красотка незваная!
– повысил голос.
– Притормози-ка, дорогуша. Разговор к тебе имеется.
– Ась?
– обернулась идущая впереди женщина.
– Громче говори, милок. Туга я нынче на ухо. Стара стала, извини...
"Старуха, мля!", - мысленно охнул Зяма.
– "Древняя-древняя, в рваных и драных лохмотьях. А по лохмотьям вши, так их всех и растак, ползают. Жирные такие, молочно-кремовые, мля. Шустрые-шустрые.... Старая карга на кривую клюку опирается. Ею, значит, и постукивает по бетонному полу - в такт шагам.... Носяра же у старой ведьмы приметный: длинный, крючковатый, очень мясистый и весь, мля, усыпанный крупными разноцветными бородавками. И тёмно-сизые имеются, и ярко-багровые, и нежно-розовые. Гадость неаппетитная и законченная, так её и растак, короче говоря. А глаза-то, тем не менее, прежние: чёрные-чёрные, неподвижные и бездонные - словно старинные колодцы в дикой пустыне...".
– Дык, бабушка, это я так, - смущённо вильнул взглядом Ржавый.
– Показалось...
– Показалось, так показалось, - покладисто прошамкала беззубым ртом старуха.
– Внучок.
– А как зовут-то тебя, бабанька?
– По-прежнему. Шуа.
– Ага, понял.... Дальше идём?
Старушенция, не ответив, резко развернулась и, бодро постукивая своей кривой клюкой по тёмно-серому бетону, зашагала вперёд.
– Что это такое, брателло?
– шёпотом заканючил на ходу Ржавый.
– Ничего, мля, не понимаю.
– Глюки, наверное, - так же тихо откликнулся Зяма.
– Думаешь?
– Ага, мля.... Или "травка" попалась некачественная. Или же в "семьдесят второй" химии пересыпали. Суки жадные и рваные...
Старуха скрылась за поворотом.
– Бежать надо, мля, - тоненько всхлипнув, запричитала сзади Милка.
– Только ноги не слушаются. Совсем. Нет, не кончится это добром. Не кончится, курвой буду.
– Так ты и так - она самая и есть, - затравленно усмехнулся Зяма.
– В том плане, что курва - самая натуральная и законченная.... Когда, родная, последний раз копейку по-честному заработала? А? Без наводок, разводок и кидалова? Сама не помнишь? Вот, то-то же.... Так что, шагай, шалава. Шагай, мля, не кисни. От Судьбы, как известно, не убежишь. Сколько, мля, не старайся...
Они по очереди, вслед за старухой, повернули за угол.
Повернули и вскоре оказались в просторном зале.
"В очень, мля, просторном", - мысленно прокомментировал Зяма.
– "Метров, наверное, сто семьдесят квадратных будет. А то и больше. И в очень высоком - вплоть до десяти-двенадцати метров. Хрень охренительная и блин подгоревший.... Длинных неоновых ламп здесь нет, зато на стенах закреплено полтора десятка ярко-горящих факелов.... Ярко-горящих, мля? Ну-ну. Дыма-то нет. И смолой здесь совсем не пахнет. Надо думать, очередные глюки, мать их козырную.... Что ещё? В зале сложено - и здесь, и там - много камней: покатых, округлых и серых - всевозможных оттенков этого цвета. В центре помещения стоит деревянный истуканище. Вернее, мля, идол: метров пять-шесть в высоту, солидный и массивный, очень тёмный (наверное, от старости), с характерно-рассерженной физиономией - ну, прямо как у нашего участкового, не к ночи, гад, будь помянут.... А по углам ещё четыре идола расположились - пониже и посветлей "главного". Да и деревянные физии у них, мля, чуток поприятнее.... Ещё возле каждого истукана беспорядочно набросано много-много светло-жёлтых и жёлто-чёрных костей. А среди костей стоят бронзовые котлы: возле "главного" идола - огромный, возле других - раза в два поменьше. Всё как у людей, так его и растак.... Что там у нас в котлах? Сейчас, мля, посмотрим. Сейчас-сейчас.... Меха какие-то, типа - шкурки пушных зверьков, серебряные монетки различных размеров и разноцветные речные раковины. Барыжий вариант, короче говоря.... В правой стене - круглая дыра: диаметром, наверное, с полметра. Может, чуть меньше. Вентиляционный ход, мля, надо думать. А других входов-выходов - кроме нашего коридора - не наблюдается.... И старуха-проводница - вместе со своими уродливыми бородавками - куда-то запропала. Словно бы под землю провалилась...".
– Это - капище, - задумчиво промолвила Милка.
– Я про такие ещё в школе читала. В учебнике. Жертвенное, мля, капище, раз кости возле идолов сложены...
– Гонишь, наверное?
– непонимающе набычился Зяма.
– Капище, говоришь? А капище - кого конкретно?
– Ну, земеля, ты и спросил.... Бога какого-то, не иначе. Северного, мля, Бога.
– Почему - северного?
– Ну, как же. Камушки здесь характерные: округлые и светлые. Таких, мля, на нашем севере очень много. Я когда под Воркутой срок мотала - вдоволь на них насмотрелась.... Ой, кто здесь?
– Хи-хи-хи!
– разнеслось по залу.
– Это я, Шуа...
Из-за "главного" идола вышла восьмилетняя - на вид - девчушка: худенькая, улыбчивая, скуластенькая, со светлыми смешными косичками, черноглазая, в простеньком светло-голубом платьице в крупный чёрный "горох".
– Какая, мля, симпатичная пигалица!
– слюняво ощерился Ржавый, которого пару лет назад обвиняли в педофилии, но доказать так ничего и не смогли.
– Иди ко мне, лапочка с косичками. Вкусной конфеткой угощу.