Курмахама
Шрифт:
Войдя в дом, в кухонные шкафы Елена старалась не заглядывать, но всякий раз проходя мимо, непроизвольно ёжилась от холодного липкого страха. И всё же молчание Геннадия как-то успокаивало Елену, ей отчего-то казалось, что, если Генек всё же решится выпить уксусную эссенцию, обязательно устроит из этого нечто вроде шоу, такая уж у него натура. Втихую же травится не будет. Поэтому молчание мужа являлось для неё залогом отложенности угрозы.
Ещё хуже обстояло дело на работе, где Николай-чёрт-Петрович исподволь, но весьма целеустремлённо делал так, чтобы руководство всё больше ответственных решений переводило на Ольгу Александровну. И заместитель главбуха радостно прибирала к рукам власть в бухгалтерии.
Всё чаще рядовые бухгалтеры для решения возникающих вопросов обращались не к ней, а к её заместителю. Хуже всего, что и директор, похоже, начал больше доверять Ольге Александровне. По крайней мере, она зачастила в его кабинет, в то время как Елену в эти дни туда не позвали ни разу. Даже если большая часть этих подозрений не соответствовала действительности, являлась лишь выдумками Елены, глубже и глубже погружающейся в стремительно разрастающуюся депрессию, ей от этого было не легче.
После работы издёрганная, мучимая всевозможными подозрениями, она мчалась к Геннадию, чтобы проверить его самочувствие. Елена выслушивала оглушающее неодобрительное молчание мужа, убеждалась, что с ним всё в порядке, затем неслась в садик за Антошкой. И получала порцию недовольства уже от внука, потому что мальчик ждал не её, а маму. В эту порцию щедрую ложку желчи добавляла и Мария Антоновна, которая каждый вечер распекала Елену за то, что та так поздно забирает внука из садика. А ночью, вертясь на неудобном диване в чужом доме, Елена долго не могла уснуть и ворочалась, всем существом ощущая отупляющую беспросветность своей нынешней жизни.
Но в жизни всё имеет конец, даже самая мрачная беспросветность. В один из вечеров Елена, возвращавшаяся из садика с Антошкой, не смогла открыть дверь в квартиру сына. Она едва ключ не сломала, пытаясь провернуть его в скважине, пока до нее медленно не дошло, что дверь закрыта изнутри, на щеколду. Елена уже собиралась нажать на кнопку звонка, как внезапно дверь стремительно распахнулась, на пороге стояла Светлана. Елена даже не сразу узнала мать Антошки – в домашнем халатике, вся такая свежая и ухоженная, Светлана в полумраке лестничной клетки казалось неожиданно юной и прекрасной как ангелочек.
– Антошечка, лапа моя! – увидев сына, как ни в чём не бывало пропела Светлана приторным голоском.
Потом присела на корточки и развела руки для объятья, словно это не она шаталась четыре дня неизвестно где, а Антошка от неё уезжал куда-то, но теперь вот вернулся, наконец.
– Мама! – каким-то осипшим, будто на выдохе, голосом прохрипел Антошка, вырвал лапку из Елениной ладони и бросился к своей непутевой мамаше.
Света подхватила Антошку, прижала к себе. Потом встала на ноги вместе с прилипшим к ней ребенком и исчезла в глубине квартиры, даже не сказав свекрови какие-либо приветственные слова. Помешкав на пороге, Елена зашла в коридор и остановилась в нерешительности, не зная, проходить ей в комнату или нет. Решив всё же поговорить со снохой, чтобы выяснить её планы на будущее, она прикрыла за собой дверь и осталась стоять на месте, лишь устало прислонилась боком к стене. Спустя какое-то время Света появилась в коридоре, все так же с Антошкой на руках, только ребенок был уже раздет. Изо рта его торчала палочка от Чупа-чупса, а в руке красовалась небольшая пожарная машинка.
Довольный Антошка покрутил перед носом Елены красной машинкой, хвастаясь
Но Елена, в отличие от наивного ребенка, прекрасно знала – подобная ситуация, если уж случилась хотя бы один раз, скорее всего, повторится снова. Причём, довольно скоро. И она, как человек взрослый и ответственный, не могла уйти просто так, не удостоверившись, что Антошка не будет снова брошен на произвол судьбы.
– Здравствуй, Света, – выдавила Елена из себя, неприязненно глядя на мамашу-кукушку.
– Здрасьте, Елена Ивановна, – равнодушно откликнулась Светлана.
– Ты надолго вернулась? Или завтра опять в путь?
– Ой, ну не начинайте, пожалуйста… – Света театрально закатила глаза, – подумаешь, посидели немного с внуком. Какие-проблемы-то?
– Правда, Антошечка? – обратилась Света к сыну и слегка пощекотала мальчишку по животу, отчего тот радостно завизжал и заизгибался, чуть не свалившись с рук матери.
– Как это, какие проблемы? – опешила Елена, – Ты ребенка бросила у подружки, на звонки по телефону не отвечаешь, муж твой вообще знает, где ты была?
Она всё же старалась до поры сдерживать эмоции. «В конце концов, Света и Владимир уже взрослые люди, сами могут разобраться. Негоже лезть в чужую жизнь, даже если эта жизнь моего сына. Но внук, маленький Антошка, он не должен стать заложником ситуации. Я не могу не беспокоиться о нем», – рассудила Елена про себя и потому не стала выступать с обвинениями, хоть ей и очень хотелось сказать Светлане что-нибудь обидное.
– Я со своим мужем как-нибудь сама разберусь, без вашей помощи, – отрезала Света, голос её моментально стал неприязненным и раздражённым, – посидели с Антошкой, и спасибо. Не мать бы моя со своей операцией, так ничего бы вообще не знали.
– Ладно, Бог тебе судья, не я. Живите, как хотите. – у Елены на глаза навернулись слезы при одном воспоминании о том дне, когда она забирала от Светиной подруги зареванного Антошку.
Она помешкала немного и печально добавила:
– Только я тебя попросить хочу об одном. Если тебе надо будет отлучиться куда-то, а Антошу оставить не с кем, позвони мне заранее. Не бросай его просто так. Я побуду с ним, и упрекать тебя не стану. Слышишь?
Легкая тень сочувствия скользнула по лицу Светланы, и она серьезно произнесла:
– Я постараюсь…
– Не надо стараться, просто сделай, как я прошу, – Елена пристально посмотрела в глаза невестки, пытаясь понять, насколько та искренне с ней.
– Хорошо, – Света без колебаний выдержала этот взгляд, – Антоша, помаши бабушке Лене, она торопится домой.
Антоша помахал Елене, та подошла к мальчику и поцеловала его в щеку, он на миг прижался к бабушке, но покидать мамины руки не захотел. Видимо все еще боялся, что та опять исчезнет и не возьмет его с собой.
Итак, с возвращением Светланы одной проблемой у Елены стало меньше. Она ехала домой в состоянии какого-то щемящего томления. Сначала всё ещё мысленно вела диалог со снохой, выговаривая ей то, что наболело у нее за эти сумасшедшие дни. Вываливала воображаемой Светлане все, что хотела, но не рискнула сказать ей в глаза. Но постепенно мысли о муже вытеснили сноху и внука куда-то на периферию сознания. Потому что дома Елене предстояло непростое объяснение с Геннадием. К счастью, с чего начать Елена знала.