Курмахама
Шрифт:
– Ну, Геничек, ну расскажи… – Елена встала с дивана, подошла к мужу, прижалась телом, положила ему руку на грудь, – Ну, пожалуйста…
Геннадий взял очень долгую паузу. Елена уже решила сдаться и начала убирать руку с груди супруга, как вдруг услышала его тихий голос.
– Я так редко вспоминаю про родителей. Уж очень много лет прошло без них. Полжизни почти. Понимаешь? Это так долго…
– А кем работал твой отец? Ну, кто был по профессии? Так он ушёл от вас или всё же я неправильно поняла? – Елена сыпала вопросами, не давая Геннадию снова погрузиться в себя, да так там и остаться надолго.
– На заводе работал, – на этот раз Геннадий ответил жене почти без задержки, – сначала рабочим, потом мастером. Он умным был, способным, только вот образование не получил. Не все раньше могли позволить себе образование, сама ведь знаешь. Семья у него была большая, а он старшенький, вот и пришлось ему помогать родителям младших детей поднимать. Десятилетку уже в вечерней школе заканчивал. Это мама моя в институте училась, из интеллигентной семьи была. Всю жизнь с нее родители пылинки сдували. Всё для своей доченьки делали. Пять лет, пока в институте была, никто ее работать не заставлял. Берегли её. Да только всё равно после учебы пришлось в школу пойти учителем начальных классов. А это нелёгкий хлеб.
– Где же твои родители познакомились? И как? Они же из разных социальных слоев, получается. Почему твоя интеллигентная мама за простого рабочего замуж вышла? Неужели среди своих однокурсников не нашла себе кавалера? Странно как-то, ты не находишь? Такой неравный брак получается. Мне кажется, им не очень интересно было вместе. Ну, твоей маме, во всяком случае, – Елене и самой уже стало интересно узнать историю семьи Домакиных.
Но обилие вопросов дало эффект, обратный тому, на который рассчитывала Елена. Геннадий снова смолк, в очередной раз погрузившись внутрь себя. «Ну и ладно, – подумала Елена, не стараясь вывести мужа из очередной задумчивости, – пусть окунется в прошлое, может это не так и плохо. Может он вспомнит, что-то позитивное, приятное. То, что способно помочь ему в это непростое время». По искреннему убеждению Елены, подкреплённому личным опытом, детские воспоминания о родителях у подавляющего большинства людей остаются яркими и незапятнанными как кадры цветного диафильма. И эти воспоминания хранят только радостные светлые моменты. А обиды, недопонимания, прочий негатив полностью растворяет, смывает время. Именно в таком ключе Елена всегда вспоминала собственных родителей. Но то, что она услышала от Геннадия, оказалось далеко от её собственной идеальной картинки.
– Раньше, после окончания вуза, в советское время, было распределение. Помнишь? – Геннадий начал издалека, и Елена, всё ещё находящаяся в плену своих мыслей, не сразу поняла, о чём её спрашивают. Она недоумённо таращилась на мужа.
– Ну, вспоминай! Мы же с тобой тоже это застали, – по всем признакам, Геннадий начал раздражаться, поэтому Елена стряхнула оцепенение и быстро ответила:
– Да, помню, помню. И что?
– А то, что матери моей после окончания института тоже грозило распределение. Училась она, несмотря на весь свой ум, не ахти. Видимо, была озабочена более интересными нежели учёба делами, – в этом месте Геннадий отчётливо хмыкнул, похоже, не одобряя поведение матери, – И к началу последнего курса занимала место лишь в третьем десятке претендентов на хорошие места. А такое низкое место не сулило никаких шансов остаться в городе. Более того, с вероятностью 101% обещало распределение в сельскую школу, где нужно было оттрубить не менее трёх лет, живя в хибаре с деревянным сортиром и колодцем вместо водопровода. Так себе перспективка для избалованной городской девушки, видевшей деревню до этого только в кино!
– И что она?
– Что-что. Решила срочно выйти замуж, что ж еще? Отказ ехать по распределению грозил лишением диплома. Тут-то мать и вспомнила про отца. Они зимой на катке познакомились. Как рассказывала мама, батя мой выпендривался перед девчонками, конькобежца крутого строил из себя, достал откуда-то подержанные, но настоящие норвеги к зависти окрестной детворы, и накручивал круги с горделивым видом. Так высоко голову задрал, что не заметил мать перед собой, ну и врезался в нее со всей дури. Потом, понятное дело извинялся за неуклюжесть, утешал бедную девочку, которая разревелась – больше от обиды, чем от боли. В качестве компенсации отец пригласил маму в кино. В общем, познакомились, но без продолжения. Моя мать как узнала, что он на заводе работает, сразу интерес к парню потеряла. Видимо другие кавалеры были на примете. Если и пересекались иногда их пути – городок наш несильно большой, трудно увернуться от встречи – дальше приветствий дело не шло. Но когда перед матерью замаячила сельская школа, она вспомнила про пацана с катка. Рассудила так. Ну и что, что рабочий? Главное в армии отслужил, зарабатывает неплохо, да и внешностью Бог не обидел. Он, правда, ростом невысок был, но вполне себе приятной наружности. Да и выбора у неё другого просто не оказалось. В институте, где мать училась, нормальных мужиков не было. На их курсе, как рассказывала она с насмешкой, всего трое представителей мужского пола учились, альбинос, почечник и коротыш. Да и кавалеры из других вузов вдруг как-то подрассосались в самый ответственный момент, а действовать нужно было быстро.
– Неужели она по чистому расчету замуж вышла, без любви? Разве такое возможно? С ним же целоваться надо, в одну постель ложиться, фу! – Елена представила себя на месте Генековой матери и невольно содрогнулась от отвращения всем телом, ей даже показалось, что к горлу подступила тошнота.
– Так, а я о чём тебе и говорю, глупышка! Конечно расчет, чистый, без примесей! Мать у меня была женщина продуманная. Каждый вечер стала прогуливаться у заводской проходной после окончания трудового дня. С таким видом, дескать, случайно проходила мимо. Уже на второй день увидела отца. Заговорила с ним первая. Ну, он и растаял. Ещё бы – такая девушка! Все очень просто. В общем, замуж она выходила, уже беременная мной. Чтобы на сто процентов гарантировать себе распределение в город. Не пошлешь же семейную, да ещё и беременную женщину к чёрту на рога! Вот такие дела, – сказав это, Геннадий замолчал, закрыл глаза, словно утомившись от столь долго рассказа.
– Геничек, Генек, ну не спи… Что дальше-то? – Елена тихонько толкнула мужа в бок.
– Ну что ты, в самом деле? Какой прок в этих воспоминаниях? – не открывая глаза, Геннадий состроил устало-недовольную физиономию, но потом всё же разлепил веки и продолжил свой рассказ, – Ну, что дальше? Дальше, насколько я понимаю, они попытались объединиться.
– Что значит объединиться? Что ты имеешь в виду?
– Что-что… Друзей своих решили познакомить. У каждого ведь своя компания была, свой круг. Вот и стали приглашать на праздники, отец своих мужиков, мать своих подружек. Только из этого ничего хорошего не вышло. Не сумели они перемешаться, не получился коктейль. Подружки мамины все фыркали, недостаточно хороши для них были заводские ребята. Как же, они, девушки из пединститута, все такие образованные, такие начитанные, такие правильные. А заводские ребята простые, им водочку подавай, да побольше, чтобы расслабиться. А когда градус доводил до состояния расслабления, в ход пускались шаловливые ручки, коими они маминых подружек начинали лапать. Другие методы ухаживания работяги просто не знали. То обнимут в танце покрепче, то под юбку норовят залезть, коленки потрогать, а кто и подальше, а то в коридоре зажмут и поцелуют взасос.
– А ты откуда про это знаешь? Кто тебе обо всём этом рассказал? – изумилась такой осведомлённости мужа Елена.
– Да уж, конечно, не мать, – хмыкнул Геннадий со значением, – и не отец, тем паче. Бабка рассказывала, когда я подрос уже и сам к девчонкам интерес стал проявлять. Когда учила меня выбирать себе подружек. Чтобы не получилось, как у родителей. Так вот, короче говоря, мамины подружки все реже стали появляться в доме родителей, придумывая разные причины, зато отцовские дружки никогда не отказывались от праздника и все чаще мероприятия эти стали походить на обычные мужские попойки, из-за отсутствия женщин порой переходившие в драки.
– А знаешь, почему люди дерутся, ну в принципе? – неожиданно спросил он Елену.
– Нет, не задумывалась как-то. Почему?
– Потому, что люди интеллигентные, образованные, любые конфликты стараются разрешить конструктивно – обсудить, разобрать, проговорить, словесно достучаться до оппонента, выложить ему все аргументы, блеснуть интеллектом. А те, у кого словарный запас ограничен, пускают в ход кулаки. У них на подбор слов слишком много времени уходит, а тут дал по роже пару раз, и всех делов. Кто сильнее, тот и прав. Как в дикой природе, выживают самые сильные. Примитивно, но в то же время безотказно.
– Ну да, наверно так и есть, – легко согласилась с мужем Елена. Слава Богу, теперь Геннадий говорил ровно так, как её прежний милый Генек – иронично, интересно, с нотками лёгкого превосходства и покровительства. Всё как она любила.
– Ну и что было дальше? – добавила она, чтобы вернуть Геннадия к рассказу о его семье.
– А дальше, после этой нелепой попытки найти общие интересы, друзей и тем самым сблизиться, родители начали отдаляться друг от друга. Каждый жил сам по себе. Мать своих подружек собирала отдельно. Отец к своим друзьям похаживал, в общем, не получилось у родителей семья. Понятное дело, мое появление на свет на некоторое время удержало их вместе. Пока были хлопоты, заботы о младенце, бессонные ночи, пеленки… Но и это закончилось, как только я пошел в детский сад. Мама вышла на работу, меня передали в руки заботливых бабушки и дедушки – её родителей. Отца же потихоньку оттирали от семейных обязанностей. От него ничего не ждали и ничего не хотели, кроме денег.