Курмахама

Калинина Надежда Дмитриевна

Николай Петрович вылез из издевательской улыбочки своей, как вылезает змея из старой кожи. Теперь глаза его влажно блистали непритворным гневом. Было видно, как разозлили его последние слова Елены. Он поднялся с кресла и процедил:

– Что ж, спасибо за разъяснения, Елена-или как вас там.

С этими словами Гореньков покинул кабинет главбуха. Чтобы ещё минут через пятнадцать триумфально ворваться в него обратно, потрясая перед носом Елены подписанным допуском.

– Директор приказал, чтобы вы предоставили всё, что мне нужно, сегодня к 16-00. Он проверит

лично, – проворковал Николай Петрович, лёгким движением кисти роняя лист на клавиатуру компьютера Елены.

– Хорошо, – сдалась Елена, ощущая скользнувшее по сердцу холодное облако усталости и страха, – к 16-00 вы получите то, что нужно. А теперь мне пора работать.

– Не-е-т, – с притворной ласковостью протянул Гореньков и победоносно выпрямился во весь свой прекрасный рост, – мы сделаем по-другому. Вы прямо сейчас дадите мне отчёты, находящиеся в открытом доступе. И выделите человека из вашего отдела, который мог объяснить мне значения тех или иных показателей и рассказать методику их расчёта.

– Если вы не поняли, – добавил он, отвесив лёгкий издевательский поклончик в сторону Елены, – это тоже приказал вам генерал. Ну, генеральный директор.

И началось. Не проходило получаса, чтобы Николай Петрович, за которым смущённо семенила бухгалтер Ниночка, не врывался в кабинет Елены, потрясая зажатыми в руке распечатками принт-скринов со своего компьютера. И всякий раз вид у нового сотрудника был такой, словно он только что отыскал клад не менее чем четырёх капитанов-Флинтов сразу.

– Вы только посмотрите! – с порога бросал Гореньков всё более и более мрачнеющей Елене, – это же просто ужас!!!

Когда после десятиминутного разбирательства выяснялось, весь «ужас» заключается вовсе не в том, что какой-либо показатель или расчёт были выполнены бухгалтерами с ошибкой, а в том, что, по мнению Николая Петровича, данные действия были произведены «не оптимально». Гореньков не сдавался и начинал сыпать красивыми фразами про эффективный тайм-менеджмент, сокращение невынужденных ошибок, оптимизацию временных издержек, чем скоро довёл главного бухгалтера до белого каления.

– Что вы от меня хотите? – не выдержала и взорвалась Елена после четвёртого такого набега Николая Петровича, – чтобы я переделала все эти отчёты или в дополнение ещё и памятную табличку к входной двери прикрутила со словами благодарности в ваш адрес?

– Ну, я же показываю вам, что здесь можно было сделать намного проще, видите? Надо было так, вот смотрите. Так меньше времени бы затратили. Вот эту цифру излишне было заносить в эту графу, только время потратили зря… – не ожидавший от рохли-главбуха такой отповеди Николай Петрович ощутимо опешил и начал заметно мямлить.

Приободрившаяся Елена краем глаза отметила для себя поднятый вверх большой палец, который украдкой показала ей Ниночка.

– Ну, дайте предложения, как вы считаете, это надо делать. Вам поручили оптимизацию, вот и оптимизируйте, дайте нам новую методику. От меня-то сейчас чего вы хотите? – продолжила наступление Елена, но Гореньков уже успел овладеть собой и вновь был готов к бою:

– Я

хочу, чтобы вы донесли полученные замечания до своих сотрудников. А для этого записывали бы то, что вам говорят. А потом внесли правки в соответствующие документы. И сделали это немедленно, а то у вас систематическая ошибка. Я ясно выразился? – отчеканил он, прожигая глазами Елену.

Та с трудом, но вынесла этот взгляд.

– Это не систематическая ошибка, вы путаете понятия. Это просто другой способ, может быть немного длиннее, но это совсем не ошибка, – поняв, что с наскока Горенькова не одолеть, Елена перешла к позиционной защите и решила взять врага измором, включив своё занудство, поэтому говорила предельно чётко и с холодком, – Вам поручили оптимизацию сделать, а не ошибки выискивать. Вы не аудитор, чтобы заниматься поиском ошибок. И, кстати, аудит мы прошли в прошлом месяце. Ошибки, коих кстати сказать почти не было, а те что были, оказались чисто технического характера, мы исправили. И получили соответствующий документ. И до тех пор, пока вы лично не представите мне в письменном виде все свои предложения по оптимизации, причём, в скомпонованном виде, чтобы не отрывать меня по десять раз на день от основной работы, я больше никакие ваши предложения обсуждать не намерена.

В кабинете набухла зловещая тишина. Гореньков, который всё терзал главбуха тяжёлым взглядом, стоял, как готовая в любую секунду взорваться мина, но Елена, внутри которой клокотал вулкан из страха и сомнений, решила не уступать и в свою очередь сохраняла молчание. Потянулись томительные секунды, потому что уступать никто не хотел.

Ситуацию спасла Ольга Александровна. Как всегда, впрочем. В самый напряжённый момент она просунула голову в дверь и отчётливым голосом произнесла:

– Елена Ивановна, подойдите к моему компьютеру, пожалуйста. Это срочно.

И тотчас захлопнула дверь. Елена поднялась с места и облегчённо зашагала к двери.

– Я вынужден доложить о вашем поведении директору, – прошипел ей вслед Николай Петрович, – о том, что вы открыто саботируете оптимизацию и не желаете даже слушать мои предложения.

– Николай Петрович, – на ходу откликнулась Елена, не поворачивая в его сторону голову, – вы подобрали для своей деятельности по выискиванию мнимых ошибок бухгалтерии слишком пафосное слово – оптимизация.

Она задержалась, взявшись за ручку двери и только там, у выхода, глянула, наконец, на не прошеного гостя:

– У нас в бухгалтерии все давно уже оптимизировано, а вы пытаетесь изобрести велосипед. Вас же просили наладить оптимизацию во взаимоотношениях МЕЖДУ службами, а не искать ошибки лишь у нас. Если вы решили взять на себя функции аудитора, то вам банально не хватает фундаментальных знаний. Любой бухгалтер уже давно бы справился с проверкой того, что решили проверить вы. А вы зависли на полпути. И тратите рабочее время на пустое, выискивая ошибки там, где их нет. Вам следует для начала разобраться в том, как работает плановый отдел, какие данные он нам передаёт. И только потом говорить, что кто-то что-то делает неправильно.