Курмахама
Шрифт:
Во время всей этой тирады Гореньков стоял и слушал, играя желваками, покачиваясь с пяточки на носок, но не возразил ни слова, только периодически окатывал главбуха злым напряжённым взглядом, будто в лицо плевал. И только когда Елена уже готовилась окончательно уйти из кабинета, вдруг сказал тихо, почти шёпотом:
– Ну, мы ещё посмотрим!..
На что собирался смотреть Николай Петрович, Елена так и не узнала, потому что, не дожидаясь окончания его фразы, выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Несмотря на то что последнее слово осталось за ней, победительницей себя Елена вовсе не чувствовала, что-то ей подсказывало – настырный Гореньков просто так сне сдастся. И чутьё её не подвело. Буквально через десять-пятнадцать минут в бухгалтерию ворвалась Света, секретарь директора и, кокетливо округляя густо накрашенные глазки, затараторила:
– Еленочка Иванна, вас САМ к себе срочно требует. Там этот, ну, новенький, у него. Видимо сказал про вас что-то такое… В общем, САМ минут через пять выскочил из кабинета и ка-а-ак гаркнет: «срочно ко мне главбуха!» И мгновенно шмыг обратно за дверь. Я сразу к вам….
Елена дослушивать Свету не стала и, стараясь держать спину ровно насколько это было возможно в такой ситуации, побрела в кабинет директора. Как только она вошла, директор, не любивший долгие разборки, выпалил:
– Значит так, с этого часа, нет, даже с этой секунды передаёшь все дела своей Оле, заместителю. А сама поступаешь в полное распоряжение Николая Петровича и делаешь всё, что он скажет. Можешь считать его слова моими приказами. Всё, можешь идти.
Но, хотя слова руководителя прозвучали резко, почти грубо, сама неуверенная интонация, с которой они были сказаны, а также, то обстоятельство, что за время их произнесения директор ни разу не посмотрел Елене в глаза, выдавали его крайнее смущение и нежелание открыто идти на конфликт. Любой на месте Елены воспринял бы эту тираду скорее как показательное выступление, призванное в большей степени произвести впечатление на нового сотрудника, нежели как реальную угрозу ограничения своей самостоятельности. Любой, но только не Елена. Видимо слова директора каким-то непостижимым образом срезонировали внутри женщины с безжалостными словами, сказанными утром её мужем.
Слёзы обиды выплеснулись из глаз Елены столь обильно и стремительно, будто внутри неё сработал некий зловредный насос.
– Ну, что ты, Елена Иванна, не надо… – директор как заправский иллюзионист вмиг сменил командный тон на утешающий и даже заискивающий, но было поздно. Елена, ненавидя себя за проявленную слабость, уже голосила навзрыд и никак не могла совладать с проклятыми рыданиями, которые вырывались из груди независимо от её воли и желания.
Оба мужчины неуклюже засуетились вокруг впавшего в истерику главбуха, плохо представляя, что можно сделать в такой щекотливой ситуации. Выручила всех секретарь Света, которая по собственному почину проникла в начальственный кабинет и деликатно, но настойчиво утащила Елену в дамский туалет. Где первым делом как маленькой умыла главбуху зарёванное лицо, а потом бесшумно испарилась.
К этому времени Елена уже закончила с рыданиями и какое-то время стояла, тупо пялясь в зеркало на стене на собственные красные набухшие глаза. Зрелище было неприятным и она, чертыхнувшись про себя, решила посетить близлежащую кабинку. Принялась расстёгивать брюки, но молнию как на грех заело, и чем больше усилий прилагала Елена, тем туже заедал проклятый замок. Полурасстёгнутые брюки неудобно елозили по бёдрам, больно врезаясь в тело. Всё сильнее ныл пережатый мочевой пузырь, и Елена в сердцах рванула замок что было сил. На этот раз молния расстегнулась как по маслу, но посланный импульс оказался настолько велик, что штаны тотчас слетели до колен сами собой. И тут Елена услышала громкий плеск. Она глянула вниз и ахнула – на дне унитаза покоился её мобильный телефон, который она по привычке носила в заднем кармане брюк.
Мысль о том, что ей придётся лезть голой рукой вглубь унитаза в общественном туалете заставила Елену содрогнуться, но делать было нечего. С отвращением она погрузила пальцы в холодную воду и со второй попытки смогла выудить из унитаза проклятый телефон. Потом долго вытирала бедолажный аппарат носовым платком, платок выбросила тут же в кабинке и понеслась скорее мыть руки. Сердце Елены бешено колотилось – только сейчас до неё дошёл весь ужас положения. Ведь приближался час, когда она созванивалась со своим Генеком! А что если телефон её после «водных процедур» вообще не заработает? Как воспримет мнительный Генек тот факт, что его жена, которая всегда оставалась с ним на связи, ему не отвечает? А вдруг его сердце не выдержит?
И трясущимися от волнения руками Елена включила мобильник. К её облегчению экран аппарата ожил, возникла обычная картинка. Но только начала Елена искать в контактах знакомый номер, как подлый аппарат моргнул и погас. На этот раз окончательно. Напрасно Елена жала все кнопки подряд и стучала по экрану пальцами, а затем и кулаком, мерзкая машина работать не желала.
Пришлось Елене нестись обратно в бухгалтерию, в надежде позвонить Генеку со стационарного телефона. Она схватила трубку аппарата, стоящего на столе у своего зама, но внезапно поняла – она не может вспомнить номер своего мужа. Елена по-детски, умоляюще смотрела на Ольгу Александровну, губы её тряслись.
– Что с вами, Елена Ивановна?
– Надо мужу позвонить. Сотовый утопила, а номер не помню.
Ольга Александровна лишь сочувственно сморщилась и поцокала языком. И в этот момент в комнату бухгалтеров по-хозяйски вплыл Николай Петрович. И с порога громко объявил, обращаясь к Елене:
– Предлагаю немедленно начать вносить озвученные мною изменения.
В бухгалтерии возникла жуткая, неестественная тишина. Все сотрудники застыли как актёры в финальной сцене «Ревизора», с каким-то суеверным ужасом взирая на своего начальника. А Елена некоторое время хватала губами воздух, словно ошалевшая рыба в знойный полдень, не в состоянии воспроизвести ни единый звук. И вновь на помощь ей пришла Ольга Александровна:
– Николай Петрович, – проговорила она спокойным деловитым голосом, – Елена Ивановна должна срочно уйти с работы по семейным обстоятельствам. А я как её заместитель полностью в вашем распоряжении.
А затем, повернувшись вокруг собственной оси едва ли не на 360 градусов, обвела всех сотрудников внимательным взором и коротко, но очень чётко произнесла всего одно слово:
– Работайте!
Такая сила прозвучала в голосе Ольги Александровны, что все присутствующие поневоле ощутили её волшебное воздействие. Бухгалтеры моментально уткнулись в свои мониторы, Гореньков точно загипнотизированный пододвинулся вплотную к заместителю главбуха и застыл будто школьник в ожидании, когда его вызовут к доске – глаза едят «учителя», рот чуть приоткрыт. А Елена опомнилась лишь тогда, когда обнаружила, что уже оделась и идёт по направлению к входной двери, зажав неработающий телефон в ледяной ладошке. Она поневоле сравнивала собственное сегодняшнее суетливо-истеричное состояние, свою дёрганую пластику движений с рассудительным и уверенно-командирским поведением своей замши и с огорчением нашла это сравнение далеко не в собственную пользу.
В ближайшей к офису мастерской ремонтник, бывший, судя по виду южных корней, сказал Елене с акцентом:
– Давай тыщу, всё сдэлаю. Зайди через час.
– А нельзя пораньше? – охнула Елена и зачем-то заторопилась объяснить свои слова, точно это могло на что-то повлиять, – у меня муж болен, очень волнуется…
– Ещё тыщя давай за срочность, – легко согласился мастер, – сдэлаю за полчас. Быстрей никак.
Елена покорно отдала ему две тысячи и со слезами попросила:
– Пожалуйста, умоляю, сделайте побыстрее.