Кузнецов. Опальный адмирал

Золототрубов Александр Михайлович

«Виллис» остановился у здания из красного кирпича, испещренного пулями.

— Как живется, тихоокеанец? — спросил Николай Герасимович Холостякова, приняв его рапорт.

— Я давно уже черноморец, — улыбнулся адмирал. — Надолго ли к нам?

— Как будешь кормить. Если хорошо, да еще «наркомовской» дашь к обеду, то поживу подольше, а если посадишь на сухари, через день-два укачу в столицу, — пошутил Николай Герасимович. — Ну а если серьезно, то хочу знать, как вы, Георгий Никитич, готовите людей и корабли к новой десантной операции. Ты же командир сил высадки.

Холостяков стоял перед ним подтянутый, стройный, на висках

седина, как морская пена.

«Я тоже поседел раньше времени», — неожиданно подумал нарком.

В штабе, усевшись за стол, на котором лежали карты и еще какие-то журналы, Кузнецов попросил Холостякова коротко рассказать, как освобождали Новороссийск.

— Горячо пришлось, товарищ нарком, — начал Холостяков. — Очень горячо. Я боялся, что, пока суда дойдут до Цемесской бухты, до портовых молов, их накроет огнем вражеская артиллерия. Волновала и навигационная сторона перехода. Одно дело, когда с десантом идет эсминец или крейсер, как это было под Одессой, и другое, когда люди на мотоботе или баркасе. Штурманских приборов ведь на них нет? Кругом темнота, как в пещере, немудрено и с курса сбиться. Кумекали долго, но выход все же нашли…

— Интересно, какой?

— Я предложил штабу высадки создать сеть береговых навигационных ориентиров, ее нам оборудовали гидрографы. Восточнее горы Дооба включались ведущие створы, едва видимые в узких секторах огни. Они-то и показывали курс судам к Цемесской бухте. Правда, скорость отряда была небольшой — до пяти узлов. А от Геленджика до бухты — семьдесят миль.

— Целая наука, — засмеялся нарком.

— А дальше события развивались так, — продолжал Холостяков. — Атаку с моря начали торпедные катера. Они вмиг уничтожили торпедами огневые точки немцев на молах. А штурмовые группы, которые высадились с катеров, за считанные минуты овладели ими. Группа старшего лейтенанта Куракина — есть у меня такой храбрец — быстро открыла портовые «ворота» — подорвала натянутый немцами под водой стальной трос и остатки бонов. Шесть торпедных катеров — группа атаки пристаней — на бешеной скорости устремились в порт. Вел эти катера капитан-лейтенант Алексей Африканов, смелый, отважный командир, выросший из боцманов. Еще тринадцать торпедных катеров — группа капитана 3-го ранга Дьяченко — торпедировали систему дотов на флангах высадки… — Холостяков вздохнул. — Словом, десантные отряды вовремя вошли в порт, потеряв лишь два катера.

— Хвалю за удаль, Георгий Никитич! — Николай Герасимович тронул его за плечо. — Я, знаешь, о чем подумал? Был ты подводником, а стал стратегом по высадке десантов. Комфлот Владимирский сказал мне, что ты у него за главного советника по этой части. Скажи, сколько было в десанте судов?

— Сто сорок, товарищ нарком. Хорошо и то, что перед посадкой на корабли с теплым словом к десантникам обратились и генерал Петров, и адмирал Владимирский, и командарм 18-й генерал Леселидзе, и член Военного совета флота Кулаков. — После недолгой паузы Холостяков повторил: — Да, горячо тут у нас было. Пять суток дрались! А потом — приказ Верховного Главнокомандующего. Награды… Мне вручили орден Суворова первой степени. Вот уж не ожидал.

— По заслугам! — возразил Николай Герасимович. — Ты же был командиром высадки десанта. Но в предстоящей десантной операции руководить им придется нелегко, да и размах не тот. Так что садись ко мне в «Виллис», и поедем к Владимирскому в Геленджик. Там подробно обговорим с генералом Петровым все детали.

Затем ты поедешь в Новороссийск, а я — к командующему Азовской флотилией Горшкову.

Лицо Холостякова стало задумчивым.

— Да, бросок через пролив будет нелегким, и спорить с вами, товарищ нарком, не буду. И рисковать еще ох как придется, иначе Крыма нам не освободить. — Он встал. — Так мы едем?..

Адмирал Владимирский, находившийся на своем КП, увидел, как «Виллис» остановился у подъезда штаба и из него молодцевато выпрыгнул адмирал Кузнецов. Комфлот отдал ему рапорт, а когда все уселись за стол на КП, доложил обстановку на Черноморском флоте, добавив, что к новой десантной операции флот тщательно готовится.

— Мне генерал Петров уже кое-что рассказал. — Николай Герасимович взглянул на Владимирского. — Хочу еще раз поздравить вас, Лев Анатольевич, с освобождением Новороссийска. Верховный высоко оценил действия Северо-Кавказского фронта и моряков-черноморцев…

Допоздна нарком ВМФ работал в штабе флота. На город спустилась густая ночь, здесь было теплее, чем в Новороссийске, но с моря дул ветер. Зато все небо было усыпано яркими звездами; казалось, они выстроились на парад. Владимирский предложил Кузнецову заночевать на КП, но тот категорически отказался.

— В Темрюке меня ждет командующий Азовской флотилией Горшков.

— Я могу вызвать его сюда, — предложил комфлот.

— Не надо, — возразил Николай Герасимович. — Хочу на месте познакомиться с ситуацией, посмотреть, как идет подготовка к десанту. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мне и в Испании эта русская пословица крепко помогала.

Где бы ни был нарком ВМФ в эти дни — в Геленджике ли, в Темрюке или на КП генерал-полковника Петрова — всюду он вникал в самые, казалось бы, незначительные вопросы подготовки к десантной операции. К чести Николая Герасимовича, он не ограничивался одной информацией, сам вносил конкретные предложения. Так, он выяснил, что часть плавсредств Азовской военной флотилии не задействована в десанте, хотя начальник штаба доложил, что им «взят максимум кораблей». Нарком высказал свои претензии Горшкову. Тот лаконично отрапортовал:

— Ясно, товарищ народный комиссар, учтем это дело.

Кузнецов, изучая замысел генерала Петрова — форсировать пролив на широком фронте, чтобы заставить немцев рассредоточить свои войска в борьбе с десантами, — понимал, как важно для флота включить в операцию побольше перевозочных средств.

— Надо, Сергей Георгиевич, собрать все, что есть на флотилии, а если нужно, то подключить сюда и рыбаков, — строго заметил нарком. — Важно сформировать надежные боевые экипажи и команды. Ведь им предстоит не только высадить людей под огнем врага, но и самим, если понадобится, принять бой. И еще о погоде, — продолжал Николай Герасимович. — Ноябрь — бурливый месяц на Черном море: ветер, дожди — все это, безусловно, десантникам не союзники.

«Что и говорить, задача флоту выпала сложная», — подумал Кузнецов.

На Таманском полуострове он встретился с представителем Ставки маршалом Тимошенко. Да войны Семен Константинович оказывал Николаю Герасимовичу помощь в его становлении как наркома. Однажды Сталин сделал Кузнецову ряд критических замечаний о руководстве флотами. Нарком Тимошенко, присутствовавший на беседе, улыбнувшись, заметил:

— Николай Герасимович всего две недели исполняет должность наркома.

Сталин глянул на Тимошенко: