Кузница Тьмы
Шрифт:
– Это магия Бегущих-за-Псами, - сказал Рансепт.
– Невозможно. Никаких Бегущих так далеко к востоку.
– Не всегда это были земли Тисте, миледи.
Еще одна нелепица.
– Мы тут жили всегда. Никто с этим не спорит, кастелян. Вы слишком мало учились. Не по своей вине, просто так вышло с вашей семьей.
– Магия Бегущих-за-Псами касается огня и земли. Она страшится небес. Огонь и земля, деревья и корни. Они ушли, потому что исчезли леса.
– Деревенские сказки.
Однако он продолжал: - Есть кровь Бегущих-за-Псами в отрицателях, держащихся за остатки
Ребрышко так и сел у ее ноги, дрожа.
– Почему ваш пес так испуган, Рансепт?
– Память ай, - сказал тот чуть слышно.
Она не поняла, что это значит.
– Возьмите же меня за руку и ведите. У нас есть задача, и остановка в каком-то подземном храме нам не поможет.
– Простите, миледи.
– Он тут же взял ее руку - пальцами грубыми и корявыми, как корни.
– Просто шагните на пол.
Впрочем, повел он ее кружным путем.
– Что мы обходим, Рансепт?
– Не важно, миледи.
– Скажите.
– Проще увидеть, чем описать. Ну ладно, пусть я неученый, но попробую. Это ведьма Бегущих на алтаре.
– Что?! Тут есть еще кто-то?
– Она вас не потревожит. Возможно, она мертва, но я так не думаю. Скорее она спит.
Сакуль дернула руку.
– Ладно, вы выиграли. Скажите, как тут видеть.
– Закройте глаза...
При таком нелепом начале она фыркнула, хотя была испугана.
– Закройте глаза, - повторил он более настойчиво.
– Нарисуйте пещеру в уме. Земляные стены, просевший купол потолка. Повсюду корни, даже под ногами, если вы еще не заметили. В стены повсюду вделаны волчьи черепа, но волки эти больше любых, вами виденных. Большие как кони. Это ай, что бегали с Бегущими, отсюда их прозвание. Тут их сотни. Корни держат их, словно руки самой земли.
Она дрожала не хуже Ребрышка. Во рту стало сухо, она ощутила потоки, гладящие лицо и спину.
– Воздух движется, - шепнула девушка.
– Да. Здесь он никогда не прекращает движения. Не знаю почему, но думаю, миледи, это дело магии. Энергия не ведает покоя. Думаю, это могучая ведьма.
– Расскажи больше, - велела Сакуль.
– Про ведьму.
– Алтарь, на котором она сидит, из плотной земли. Прежде всего глина - и прекрасные камни...
– Камни?
– Вдавленные. Гранаты, ониксы, небесные камни и разнообразные металлы. Золото и тому подобное. И когти зверей, и клыки. Кусочки обработанной кости. Немного перьев. Вытесанные из камня орудия. Так Бегущие-за-Псами одаряют любимых.
– Вижу, - сказала она вдруг, дыша все чаще.
– Она сидит, скрестив ноги, - говорил Рансепт.
– Или так было раньше. Кости ее преобразились в дерево, в корни, остатки кожи кажутся корой. Она вырастает из алтаря подобно дереву, миледи, и все те корни - в проходе и вокруг нас - они растут из нее.
Сакуль задохнулась: - А вы их рубили!
– Я ранил ее, да, ранил тяжело. По незнанию.
Сакуль расслышала боль в тихом признании.
– Простите, Рансепт.
– Они заросли, так что не знаю. Я и сон ее нарушил. Я всё это сделал, знаю, и хотел бы исправить.
– Если она еще жива, Рансепт, то исцелится. Корни отрастут.
– Пока никаких признаков, миледи.
– Никогда не видела Бегущих-за-Псами. Опишите ее, прошу.
Казалось, он рад ее приказу.
– Лицо - полированное дерево, темно-бурое и как будто с золотом в глубине. Деревом обросли кости ее лица. Когда-то оно было светлым, черты тяжелые, но умеющие отражать радости жизни - такими были Бегущие. Они смеялись легко и плакали еще более легко. Каждое слово было признанием, они не знали, что такое обман. Говорить с Бегущим, миледи, значило ощутить стыд и благословение. Многие среди Тисте чувствовали себя оскорбленными.
Вряд ли он мог разглядеть, но она кивнула в ответ, отлично понимая, о чем он.
– Мы ничего не выдаем.
– Вы мудры, миледи, не по годам.
Однако в этот миг она не ощущала себя особенно мудрой.
– Вы верите, что ведьма спит.
– Верю, что она та самая.
– Та самая?
Рука его сжалась чуть сильнее.
– Бегущие-за-Псами с юго-запада говорят о Видящей Сны, величайшей ведьме рода - оставшейся, когда ушло ее племя. Она осталась, чтобы избавлять мир от пустоты.
Сакуль подумала о Матери Тьме и тот ужасном намеке на Бездну, что клубится вокруг нее в священной палате, где стоит Трон Ночи.
– Она сопротивляется Матери?
Она поняла, что старик пожимает плечами.
– Возможно. Это не моего ума дело.
– Рансепт, вы отрицатель?
– Я не стою против Матери Тьмы, миледи.
Это вряд ли было ответом; но она ощутила, что ничего иного от него не получит, и решила ценить хотя бы это. Вопрос ее был неподобающим во всех смыслах, в особенности тем, что исходил от ребенка.
– Простите меня, - сказала она слабым голосом.
– Вы видите то, что я описал?
– Да. Вижу ясно. Вижу пещеру и все корни из стен - ползущие к ней. Она сидит с лицом из дерева и глазами заросшими и навеки, навеки закрытыми. Мы стоим в пещере, словно заблудившиеся в черепе мысли.
Рука крепко сжалась, чуть не сломав ей пальцы. Сакуль поморщилась.
– Извините, миледи. Но последние слова не были вашими.
Она поразмыслила и кивнула: - Мы снимся ей. Мы в ее грезах и она пытается нас понять. Чужаки в черепе. Здесь, Рансепт, наши слова могут быть ее мыслями. Здесь мы в опасности потеряться или потерять себя.
– Да, миледи. Думаю, вы правы, я уже такое ощущал. Пора уходить.
Она вырвала руку. Ей уже не нужно покровительственное пожатие, она может видеть тоннель до дальнего конца, видеть и выход. Однако глаза остаются сомкнутыми.
– Скажите, - произнесла она, - у ведьмы есть имя?
– На языке Бегущих-за-Псами она зовется Бёрн. Она грезит, чтобы мы могли жить. Все мы: Тисте, Бегущие, Джагуты, Тел Акаи, даже Форулканы. Она спит, чтобы дать нам свободу.
Пока Рансепт говорил, она начала шагать вперед, слыша его поблизости, но при последних словах замерла.
– Скажите, вы приносите ей что-то?