Квантовая ночь
Шрифт:
Рассмотрим другой пример: кто из вас когда-либо, читая книгу — не одну из моих, понятное дело, какую-то другую — доходил до конца страницы и осознавал, что не имеет понятия, о чём была эта страница?
И снова поднялось множество рук.
— Вы можете сказать, что управление машиной — это то, что несведущие люди называют мышечной памятью, хотя правильное название для этого «процедурная память» — вещи, которые вы делаете не думая: отбиваете мяч в теннисе или играете на музыкальном инструменте. Но что можно сказать о примере с чтением? Ваши глаза пробегают строчку за строчкой, и на каком-то уровне ваш мозг предположительно распознаёт и обрабатывает слова. Можно разработать базовые тесты, которые покажут, что слова фиксируются. Если на странице упоминается, скажем, дикобраз, и вас попросят назвать любое млекопитающее, то вы с высокой вероятностью назовёте дикобраза несмотря на то, что ваш разум витал неизвестно где во время чтения, и вы говорите, что не имеете никаких воспоминаний о содержимом страницы. Так что чтение не может быть отброшено как ещё один пример мышечной памяти, когда ваши глаза движутся, ничего на самом деле не видя. Однако вы можете читать, не уделяя этому осознанного внимания.
Я сделал паузу, чтобы дать этой информации усвоиться, потом продолжил:
— Таким образом, это правда, что иногда вы способны выполнять сложные действия, не уделяя им полного внимания своего сознания. И, логически рассуждая, раз вы способны это делать время от времени, то вполне вероятно, что есть люди, которые делают это всё время. Конечно, мы никак не можем этого видеть, верно? Когда вы читаете, но не усваиваете прочитанное, то никто со стороны не может догадаться об этом. Когда вы ведёте машину, не думая об этом, то если бы у этого был какой-то внешний признак — скажем, у вас закатывались бы при этом глаза — можете быть уверены, полиция бы сразу же им воспользовалась. Однако такого признака нет.
Я отхлебнул кофе из стоящей на кафедре чашки и продолжил:
— И тут мы подходим к одному из знаменитейших мысленных экспериментов в философии. Вообразите себе существо, которое не только всегда ездит на машине, не уделяя внимания процессу, не только всегда читает книги, не задумываясь об этом, но которое делает так всё,ничему не уделяя внимания. С подобным предложением чаще всего ассоциируется имя австралийского философа Дэвида Чалмерса. Он утверждает, что логично представить себе — и подобное представление не содержит внутренних противоречий — целую планету, населённую таким существами: созданиями, в которых горит свет, но никого нет дома, созданиями, которые в буквальном смысле бездумны. — Ещё глоток кофе, и затем: — Кто может предположить, как следует называть подобных существ?
Мне всегда нравится задавать этот вопрос, и студенты никогда меня не разочаровывают.
— Политики! — крикнул один.
– Футболисты! — другой.
— Почти что угодно было бы улучшением по сравнению с термином, которым мы пользуемся в реальности. Такое существо называется «философский зомби» или «зомби философа». Ужасное название: ведь это не живые мертвецы, они не шаркают, не волокут ноги. В плане поведения они неотличимы от нас. К сожалению, вариант «философский зомби» встречается в литературе гораздо чаще, чем «зомби философа», хотя это и лишено смысла: уж каким-каким, а философским подобное существо будет вряд ли. О, оно может говорить то, что обычно говорят философы — «Из А вполне может следовать Б» или «Да, но как вы можете быть уверены, что ваше восприятие красного такое же, как моё восприятие красного?» или «Возьмёте к этому картошку-фри?» — но оно просто прикидывается философом. У него не будет никакой внутренней жизни, никакого осознания прожитого. Так вот, поскольку такое существо не имело бы отношения ни к философии, ни к зомби, я предпочитаю для него какое-нибудь нейтральное наименование, например «эф-зэ», каковым и предлагаю пользоваться в дальнейшем.
Один из студентов, мускулистый парень по имени Энзо, поднял руку.
— Профессор, если всё это правда — если такое вообще возможно — то как мы можем определить, что вы — не эф-зэ?
— И правда — как? — ответил я, блаженно улыбаясь всему классу разом.
— Мы должны попробовать снова, — твёрдо заявил Доминик 2-го января 2001.
— Ты сбрендил? — возмутился Менно. — Ты видел, что случилось с тем парнем, Джимом Марчуком?
— Именно поэтому мы и должны попробовать снова. Сейчас у нас одна-единственная точка на графике. Мы не можем на её основе делать какие-то выводы.
— Этот парнишка едва не умер. Что если бы он не пришёл в себя?
— Но он пришёл в себя. И вообще-то мы даже не уверены, что это наша аппаратура его отключила.
— Ой, да ладно! Это случилось в момент, когда мы активировали шлем. Что ещё могло послужить причиной?
— Кто знает? После того не значит вследствие того. Но в любом случае, если эффект наблюдается только с ним, мы должны это знать. Я не хочу отменять всю программу из-за единственной неудачи.
— Знаешь, кто ещё так говорил? Генерал Тёрджисон из «Доктора Стрейнджлава» — непосредственно перед концом света.
— Не волнуйся, — ответил Доминик. — Всё будет хорошо. В этот раз мы подготовимся. Никаких больше Лорела и Харди, несущих труп по коридору. Следующего подопытного мы привяжем к креслу, так что он из него не выпадет — ещё сотрясения не хватало. И если он потеряет сознание — что ж, мы просто сядем и подождём. В конце концов, Марчук очнулся через несколько минут. — Он на секунду задумался. — Давай попробуем с тем парнем из бизнес-школы, с бегуном. У него тоже есть внутренний монолог, и он из Виннипега; должен быть в городе. Как, говоришь, его зовут?
— Гурон, — нехотя ответил Менно. — Тревис Гурон.
— Значит, так, Тревис, — произнёс Менно в интерком. — Мы хотим, чтобы ты думал только о тестовом сообщении, хорошо. Только о нём, ни о чём другом. Ты его помнишь?
По другую сторону стекла атлетического вида молодой человек кивнул.
— «Палаш вызывает Дэнни-боя» [33] .
— Именно. Просто повторяй это про себя снова и снова пока я не скажу «начали».
33
«Broadsword calling Danny Boy» — фраза из британо-американского фильма 1968 года о второй мировой войне «Там, где гнездятся орлы» с Ричардом Бёртоном и Клинтом Иствудом.
Снова кивок.
Менно занёс палец над клавишей запуска, но замер, не в силах заставить себя нажать её.
Через примерно десять секунд стоящий рядом с ним Доминик пробормотал «Да ради Бога», протянул руку и ткнул пальцем во вторую клавишу «Enter», на числовой клавиатуре, и…
…и голова Тревиса упала вперёд, а его пристёгнутое к креслу тело обмякло.
— Гадство, — сказал Менно, выбегая в коридор и врываясь в соседнюю лабораторию. Он отстегнул шлем и отбросил в угол комнаты, чтобы не запинаться об него. Всё было так же, как с Джимом Марчуком. У Тревиса был нормальный пульс — в этот раз Менно нащупал его без труда — и дышал он тоже нормально.
Вошёл Доминик; Менно бежал сюда со всех ног, Доминик же, похоже, особо не торопился.
— Ну? — спросил Дом, словно интересуясь счётом спортивного матча, который ему был не особенно интересен.
— Без сознания, — ответил Менно. — В остальном в порядке… я так думаю.
— Должно быть, их вырубает фокусированный транскраниальный ультразвук, — сказал Дом, — но я не понимаю, почему.
— Мы не должны этого делать, — сказал Менно, чувствуя подступающую тошноту. Он взглянул на часы. — Две минуты.