Квантовая ночь
Шрифт:
— То есть, нет вреда — нет вины, да? Всё случилось к всеобщему удовольствию? Ты украл у меня полгода жизни!
Я ожидал какого-то протеста; неважно, насколько справедливы обвинения, большинство людей рефлекторно пытаются оправдаться. Но Менно лишь сидел, а потом, после долгого молчания, снял очки, положил их на стол и посмотрел на меня.
Своими мёртвыми стеклянными глазами.
— Я ужасно переживал из-за того, что стало с тобой, Джим. Ты не представляешь, как сильно меня это грызло. И, как психолог, я знал всё об индикаторах, признаках — о противоестественном спокойствии, что овладевает человеком после того, как решение принято. Когда я принял моё
Его глаза всегда смотрели строго вперёд; он не мог ими двигать. И он смотрел на меня, по крайней мере, сидел лицом ко мне, и хотя он моргал в обычном темпе, его взгляд не отклонялся ни на йоту. Хоть я и знал, что он не может ничего видеть сквозь эти стеклянные сферы, это нервировало даже больше, чем змеиный взгляд психопата.
— Ты думаешь, это легко — жить с тем, что ты сотворил? С тем, что я сотворил? — Он покачал головой; слепой взгляд заметался, словно лучи спаренных прожекторов. — Это мучило меня. Я не мог спать; не мог… ты понимаешь. — Он помолчал. — Однажды вечером я поехал в Дофин [40] — долгая поездка по практически пустому шоссе. По бокам дороги росли деревья, как я и ожидал, но — и это безумно расстраивало — практически саженцы, молодые вязы. Мне хотелось чего-то массивного, чтобы я был уверен, что оно не сломается. А потом я их увидел — целую рощу. Я повернул машину в самую гущу и вжал педаль в пол. И, в общем… — Его рука круговым движением обвела лицо. — Вот это. — Он слегка пожал плечами. — Я не на такой результат надеялся, и поверь мне, это ужасно — быть слепым все эти годы. — Стеклянные сферы снова обратились ко мне, и я смотрел в них так долго, как только смог. — Джим, я не могу исправить то, что сделал, но признай, что, по крайней мере, в какой-то степени я за это заплатил.
40
Город в Манитобе к северо-западу от Виннипега (320 км по шоссе).
17
Я всё ещё был под впечатлением от откровений Менно, когда такси высадило меня у Канадского музея прав человека. Формой здание должно было напоминать голубиные крылья, охватывающие стеклянный шпиль, поднимающийся на сотню метров в небо, но мне оно казалось больше похожим на пончик, который Бог насадил на дорожный конус.
Я опаздывал, и Кайла уже выписалась из гостиницы; она прислала эсэмэску о том, что подходит к стойке регистрации музея. Я поспешил внутрь, кивнув на ходу статуе Махатмы Ганди — я всегда выполнял этот маленький ритуал, когда посещал музей.
Регистрация располагалась в Саду Размышлений — обширном вестибюле, прилегающем к зеркальному пруду. Он был огорожен репликами базальтовых колонн Дороги гигантов в память о североирландских событиях. Большинство мужчин были в костюмах и при галстуках, но я был одет в более повседневной манере; мы с Кайлой собирались провести весь остаток дня в дороге, и я хотел, чтобы за рулём мне ничего не мешало.
Я огляделся, но не обнаружил никаких следов Кайлы. Однако я заметил Ника Смита, партнёра в бухгалтерской фирме, которая помогала спонсировать цикл лекций. У него был густой загар гольфиста, граничащий с солнечным ожогом; он оживлённо общался с чернокожим мужчиной лет тридцати пяти. Когда я проходил мимо, он говорил: «Не знаю даже, как об этом сказать, но…»
Ник заметил меня и на секунду отвлёкся от разговора.
— О, Джим, я хочу тебя кое-кому представить.
— Рад знакомству, — сказал я.
— Дариус читает лекцию завтра, — сказал Ник.
— Ну, не совсем, — сказал Дариус. У него был лёгкий южный акцент. — Я здесь вместе со своей партнёршей. Это она будет выступать.
— Вот как, — сказал я.
— Но, как я только что говорил мистеру Смиту…
— Пожалуйста, зовите меня Ник.
Дариус улыбнулся.
— Как я только что говорил Нику, я приехал из Вашингтона — который Ди-Си. Мы с Латишей там живём.
— Люблю этот город, — вставил я.
— Нет, — дружелюбно возразил Дариус, — вы любите Молл и, может быть, несколько улиц по его сторонам. Сам же город довольно мерзкий.
— О.
— Я туда переехал только для того, чтобы быть с Латишей. Она работает в минюсте, Министерстве Юстиции. Так вот, о чём я? Нам здесь оказали великолепный приём, и сегодня днём у нас был ланч в офисе фирмы Ника.
— Мило, — сказал я.
— Действительно так. И я имею в виду не только угощение. Хотя я никогда раньше не пробовал бизона. Но…
Дариус умолк, и я ободрительно улыбнулся.
— Да?
Он подал плечами.
— Теперь я понимаю, каково это — быть белым.
— Прошу прощения? — сказал я. И, к моему удивлению, Ник вставил: — Чего вы сказали?
— Когда вы чёрный, вы не можете войти в офис юридической фирмы, или в правительственное здание, или в другое подобное место в Вашингтоне, чтобы люди не смотрели на вас так, словно вы собираетесь устроить ограбление. Вы понятия не имеете, что это такое — когда от вас всегда ожидают худшего. Но здесь я себя чувствую как дома. Никто не выглядит обеспокоенным или испуганным, когда я вхожу. Повсюду лишь «Добрый день, сэр. Позвольте ваш плащ».
— Добро пожаловать в дружественную Манитобу, — сказал Ник.
Фраза эта мало что значила; «Дружественная Манитоба» — это слоган, написанный на наших номерных знаках. Канадские аборигены могли бы рассказать совсем другие истории о посещении здешних пафосных мест.
— Вроде того, — ответил Дариус.
— В самом деле, — сказал Ник, теперь почему-то тоже немного растягивая гласные на южный манер. — Здесь это совершенно нормально.
Дариус пристально посмотрел на него.
— Вы надо мной смеётесь?
Как раз в этот момент к нам подошла женщина, которая, по-видимому, и была Латишей; она приобняла Дариуса за пояс, и я воспользовался моментом, чтобы оттянуть Ника в направлении бара.
— Что с ним такое? — спросил Ник, оглядываясь на Дариуса.
— Ты его имитируешь.
— Прошу прощения?
— Вот, ты сейчас говоришь «прошу прощения», а только что переспрашивал «чего вы сказали?»
— Правда?
— И ты всё время копировал его позу и акцент.
— Вовсе нет.
— Вовсе да.
— Но зачем бы мне…
— Все это делают в той или иной степени. «Неосознанная мимикрия» — так это называется.
— О, — сказал Ник. — Но я ничего такого не имел в виду.
— Разумеется, нет.
— Я даже не думал…
Я взглянул на него, и сердце у меня вдруг тревожно встрепенулось. А не было ли это правдой в буквальном смысле?
На другом краю вестибюля я заметил выходящую из женского туалета Кайлу. Я сказал Нику, что поговорю с ним позже и поспешил к ней. Я чувствовал тревогу, огибая встречных. Обычно я нормально чувствую себя в толпе, однако сейчас никак не мог отделаться от мысли о том, сколько Ников — сколько эф-зэ — кружит вокруг меня.