Квантовая ночь
Шрифт:
— Но если Q1 отличаются своим поведением от нас, пусть даже чуть-чуть, то они не философские зомби — не в том смысле, что вкладывал в это понятие Чалмерс.
— Ну да. Поэтому нужно чётко отличать «наших» зомби, демонстрирующих отличие, от Чалмерсовых. И ведь наши на самом деле философские, верно? «Философия» означает «любовь к мудрости», а наши эф-зэ любят мудрость в том смысле, что их к ней влечёт, потому что собственной они не имеют. Однако когда появляется идея…
— Ты говоришь о мемах, — сказала Кайла.
Я кивнул.
— Думаю, да: идеи, распространяющиеся в обществе. Забавно, что понятие
Кайла кивнула.
— Это бы объяснило проблему доверия к опросам. Ну, когда ты постоянно слышишь о результатах опросов, согласно которым оказываешься в меньшинстве. Ты не знаешь никого, кто бы верил в креационизм, но опросы говорят, что по крайней мере большинство американцев — креационисты. Ты не знаешь никого, кто верил бы в похищение людей инопланетянами, но опросы говорят, что большинство людей верят. Может быть, это как раз случаи распространения мемов среди эф-зэ. Да, они могут перебираться и на уровни Q2 и Q3, однако именно Q1 по определению наиболее подвержены некритическому одобрению такого рода.
— Ну конечно, — сказал я. — Это же как раз всё, чем живут эф-зэ: говори и делай то, что говорит и делает сосед. И если Q2 или Q3 запускают какую-нибудь идею, неважно насколько отталкивающую, она распространяется.
Я не мог видеть, нахмурилась ли Кайла, но, судя по голосу, да.
— И всё равно это кажется… я не знаю, немного шаблонно?
— Не обязательно, — ответил я. — Рене Жирар хорошо это сформулировал. Люди, говорил он, в основе своей существа-имитаторы. Мы не думаем за себя, мы копируем то, что делают другие. Он опередил современную неврологию на десятилетия. Задолго до открытия зеркальных нейронов он постулировал — на основе собственных исследований существующих культур и изучения древних текстов — что большая часть нашего поведения подражательна — он называл это «психологическим мимезисом».
— Жирар — это тот, который говорил, что общество всегда находит козлов отпущения?
— Да, и это ещё один пример эффекта толпы, когда все приходят к одной и той же мысли. — Я взглянул в боковое окно на плоскую тёмную прерию, освещённую ломтиком луны. — Мы все гоминиды; все обезьяны. А что у всех обезьян общего? То, чему мы дали такое же название, как и им самим — нам самим. Мы обезьянничаем; мы подражаем друг другу. Обезьяна видит — обезьяна делает. Очень просто. Мы — короли подражания.
— И мы — или, по крайней мере, эф-зэ — подражаем без разбора, не задумываясь, — ответила Кайла. — И если человек подражает психопату, то его поведение в конечном итоге становится de facto поведением психопата.
— Как это случилось в нацистской Германии, — сказал я. — Средний… нет, не средний Джо, там это скорее средний Ганс — в общем-то, человек неплохой. Но он и его соотечественники весьма преуспели в подражании, а люди, которых они видят, негодяи типа Гитлера и Гиммлера, Геббельса и Геринга, люди, на самом деле являющиеся монстрами-психопатами, становятся, в буквальном смысле этого слова, их образцами для подражания. Они копируют их позы, манеру речи, привычки. Как на Нюрнберских съездах — все эф-зэ становятся в строй…
— Прямо как…
Она замолкла, но я знал, что она собиралась сказать, и сказал это за неё:
— Прямо как мой дед.
Конечно, если он и правда был Эрнстом-палачом, то, полагаю, скорее принадлежал к Q2 — был одним из центров типа Девина Беккера, вокруг которых собирались эф-зэ, канцерогеном, заставляющим толпу Q1 образовывать метастазы.
Я смотрел в ветровое стекло, за которым уже начинали тлеть огни Реджайны.
Пятьсот километров…
18
Мы добрались до Реджайны в 10:30 вечера. К этому моменту мы порядком устали и, я думаю, оба с тоской смотрели на пролетающие мимо огни мотелей на въезде в город. Однако Кайла сказала, что завтра ей нужно на работу, и поэтому после короткой остановки с пончиками и кофе для поддержания уровня сахара в крови я занял водительское место и не вылезал из-за баранки до самого Саскатуна. Дочь Кайлы, Райан, ночевала у бабушки, и…
И было реально поздно, несмотря на всю нашу спешку, а Кайлу, по-видимому, и правда несколько беспокоила перспектива остаться в квартире наедине со мной, так что я сказал «Отличный диван» и растянулся на нём, включил на айфоне генератор белого шума и через пару минут уже спал.
Но сны мне в этот раз снились приятные.
Мы с Кайлой приехали в «Канадский источник света» к девяти утра. Меня позабавил тот факт, что он располагался по адресу бульвар Инноваций, 44; подозреваю, остальные обитатели этой улицы испытывали большие затруднения с соответствием тому, что Кайла рассказала мне во время нашей экскурсии.
— Синхротрон, — говорила она, — удивительно гибкий инструмент; среди ускорителей частиц он как швейцарский нож. Его выход можно настроить практически на что угодно, на любой диапазон энергий, длину волны, разрешение, фотонную яркость и размер пучка. Здешние исследователи работают в области фундаментальной физики, археологии, геологии, ботаники, материаловедения и новых видов топлива.
— И ты говорила, что проверяла здесь своего брата? Это никому не показалось необычным — эксперимент с живым подопытным?
— Раньше да, но теперь здесь часто и людей лечат. Один из выходов пучка называется БВИТ — это означает «биометрическая визуализация и терапия».
Огромное накопительное кольцо синхротрона помещалось в обширной квадратной яме, окружённой с трёх сторон галереями. Внутренняя часть каждой галереи выходила на кольцо; с внешней стороны были двери, ведущие в кабинеты и лаборатории. Кайлана ходу показывала различные выходы пучка, отходящие от кольца по касательной. Она, должно быть, привыкла к доносящемуся снизу постоянному механическому рокоту, но у меня от него уже начинала болеть голова.
— Привет, Кайла, — сказал подошедший к нам песочного цвета блондин в кричащей гавайской рубахе. — С возвращением.
Она тепло ему улыбнулась.
— Привет, Джеф.
— И как там в Манитобе?
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Поучительно.
Джефа этот ответ, похоже, позабавил.
— Только не забудь про отчёт о командировке, хорошо?
— Обязательно, — ответила Кайла.
— Кто это? — спросил я, когда он отправился восвояси.
— О, прости. Это Джеф Катлер; он и.о. директора.