Квантовая ночь
Шрифт:
Она подошла и встала рядом со мной.
— Ага.
Она одном из фото на нём была коричнево-жёлтая футболка Университета Манитобы.
— Он тоже учился в Манитобе?
— Да. В бизнес-школе. Он был очень спортивный — хорошо бегал, но кроме того занимался сноубордингом, мотокроссом и прочим. — Она указала на другое фото. — Вот здесь он финиширует на Бостонском марафоне.
— Какой это год?
Она взяла рамку, перевернула её и посмотрела на то, что было написано на обратной стороне.
— Двухтысячный, — сказала она. — «Марафон Миллениума». — Я собрался было сказать «На самом деле…», но она меня опередила: — Конечно, не по-настоящему. Но так его назвали. — Однако потом в её голосе прорезалась грусть. — Последний год, когда он в нём участвовал.
— Да?
— Он впал в кому в 2001-м.
У меня похолодело внутри.
— Когда именно?
— Не помню точно. Но где-то перед тем, как мы начали встречаться.
— А это было в начале марта, так что если ты уверена, что это было в 2001-м, значит, где-то в январе или феврале.
— Думаю, так.
— Ты говорила, что его нашли без сознания. Где?
— В аудитории.
— В университетском кампусе?
— Ага.
— Ты знаешь, в каком здании?
— Нет. А что?
— Он никак не мог участвовать в экспериментах профессора Уоркентина?
— Понятия не имею.
— Господи. — Я вернулся к дивану и тяжело уселся на него.
— Джим? В чём дело?
— Менно Уоркентин недавно мне кое-что рассказал. Что он чувствовал такую вину передо мной, что… в общем, по его словам, он пытался покончить с собой. Не получилось; он разбил машину и ослеп…
— Боже! Правда?
— Так он сказал. Но, если подумать здраво, что такого со мной случилось? Согласно показаниям его осциллоскопа, я утратил свой внутренний голос. Но внешне моё поведение осталось практически таким же, как и раньше — так что это слишком абстрактная вещь, чтобы из-за неё наложить на себя руки, даже для психолога. И он ведь пытался исправить то, что сделал, с помощью лазеров, но только сделал хуже, став причиной моего… периода моего плохого поведения. Но что если я не единственный, кто потерял сознание из-за его аппаратуры? Что если студент-спортсмен из бизнес-школы тоже отключился, но в себя не пришёл? Такое повисло бы очень тяжёлым грузом, если бы парень так и не проснулся, если бы его жизнь оказалась бы полностью разрушена по твоей вине.
— Боже правый! — сказала Кайла.
— Вот именно.
— Что же нам теперь делать?
— Я сфотографировал документы по его проекту. Давай посмотрим, не упоминается ли в них твой брат.
Мы скопировали фотографии с моего айфона на её МакБук, чтобы их можно было изучать на большом экране, но не нашли в них упоминания Тревиса — или подопытного, обозначенного ТГ.
— Может, спросить Уоркентина напрямую? — предложила Кайла.
— В принципе, можно — но если он станет отрицать всякую связь с Тревисом, то будет предупреждён и может избавиться от других документов, которые его изобличают. Думаю, лучше будет выждать время.
Кайла подумала над этим, затем кивнула.
— Ну, это-то я умею.
— Что?
— Выжидать. Навык, которому я научилась от брата.
Мы поболтали ещё немного, однако хоть я и вздремнул днём, Кайла устала. Чтобы не показаться бесцеремонным, я спросил, не найдётся ли у неё одеяла на диван — прошлой ночью было довольно прохладно. Она встала, повернулась ко мне, протянула руку и сказала:
— Не говори глупостей.
Мы поднялись наверх и какое-то время лежали, уютно обнявшись, а потом немного отстранились; думаю, она заснула раньше меня, но я тоже вскорости задремал, пока…
Пока я внезапно не сел на кровати, безуспешно пытаясь сделать вдох.
— Джим? — Я был дезориентирован, и женский голос сбил меня с толку; мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кто это. Она завозилась в постели, и я ощутил её руку у себя на спине.
— Боже, — сказала она, — да ты дрожишь, как осиновый лист.
Помимо этого я весь взмок; простыни подо мной тоже были влажные. В темноте я ничего не видел, кроме двух красных глазков-светодиодов, светящихся, словно глаза демона.
Этот кошмар не навещал меня уже много недель, но сегодня он был такой же, как и всегда. Я, в ярости машущий горящим факелом — но, что странно, его пламя холодно и неподвижно — а передо мной стоит демон, монстр, тварь, которую нужно остановить, покарать…
Я положил ладонь себе на грудь, ощутив, как колотится сердце.
— Прости, — сказал я. — Плохой сон.
— Всё нормально, — тихо ответила Кайла, снова укладываясь и мягко привлекая меня к себе, обнимая меня. С этого ракурса я уже не видел светодиодных глаз; не видел ничего, кроме тьмы.
21
— Доброе утро. Итак, некоторое время назад я спрашивал, кто из вас каждый день приезжает в университет на машине. Помните? Это когда мы говорили о философских зомби. Так вот, сегодня позвольте задать противоположный вопрос: теперь, когда погода снова установилась, кто из вас каждый день приходит на учёбу пешком?
Поднялось довольно небольшое количество рук.
— Ха, — сказал я. — Я вот делаю так довольно часто. Вот и сегодня я тоже пришёл пешком. Я живу примерно в двух километрах к северу отсюда на берегу Ред-Ривер, и, должен вам сказать, идти вдоль берега гораздо приятнее, чем пробираться сквозь потоки машин на шоссе Пембина. Но не сегодня, да. Проходя под мостом Епископа Грандена, я увидел девочку, лежащую в воде лицом вниз.
Несколько студентов ахнули.
Я кивнул и продолжил.
— Она была совсем близко от берега, вероятно, без сознания, а течение там сегодня не слишком сильное, так что я смог бы добрести до неё и вытащить. — Я сделал паузу. — И я бы так сделал, но посмотрите на эти туфли. — Я вышел из-за кафедры. — Лучшие туфли, что у меня есть. Не кожа, конечно — вы ведь меня хорошо знаете! Но они наверняка оказались бы безнадёжно испорчены, вы согласны? А стоят они две сотни долларов. Так что я прошёл мимо. Вы бы сделали то же самое, окажись вы, как говорится, в моих туфлях [51] .
51
Английская идиома: быть в чьих-то башмаках (to be in one’s schoes) — оказаться на чьем-л. месте.