Квантовая ночь
Шрифт:
«Заведение», как его называла Кайла, оказалось чище, чем подобные места в прошлом. И всё же большинство этих людей были оставлены на попечение государства, и персонал, поставленный за ними присматривать, проявлял примерно такое же сочувствие и заботу, как и ковбой, ухаживающий за стадом. У Тревиса не было отдельной палаты: в этом не было смысла. В той же палате лежали ещё трое, согласно диагнозу либо впавшие в кому, либо пребывающие в перманентном вегетативном состоянии. Жалюзи были опущены, как и во время моих предыдущих визитов;
Я смотрел на Тревиса: закрытые глаза, ничего не выражающее лицо, рот слегка приоткрыт, слышно тихое похрапывание. Он лежал здесь девятнадцать лет — здесь, или в других подобных местах. Годы неподвижности не прошли бесследно: в лежащей передо мной исхудалой фигуре не осталось и следа былого атлетизма.
Я смотрел на костлявое лицо, бледную кожу — кожу, последний раз видевшую солнце, когда в Белом Доме сидел Джордж Буш-младший, а Билл Косби [59] считался образцом для подражания, когда мир ещё не знал Сары Пэйлин и Эмми Шумер, до Амазон Киндл и Фэйсбука и Мегамэтч, до «Во все тяжкие» и «Безумцев» и «Теории Большого взрыва».
59
Известный американский комедийный актёр, в 2014 году обвинённый в серии изнасилований; имевших место начиная с середины 1960-х и получивших широкую огласку в прессе. По части эпизодов он был привлечён к суду; по состоянию на 2017 год процесс ещё не завершён.
— Привет, братишка, — сказала Кайла; ритуальное приветствие, я видел его в предыдущие визиты; оно превратилось в рутину, репризу, бездумный шаблон.
Она полностью игнорировала трёх других обитателей палаты, двух мужчин и одну женщину; конечно же, никто не беспокоился о приличиях в присутствии этих… пациентов? Узников? Жителей? Нет, нет, пациенты будет правильнее; они все вечные пациенты, пережидающие войны и рецессии, моды и тренды с неизменным спокойствием.
Грудь Тревиса ритмично поднималась и опадала. Я слышал, как по коридору идут, болтая между собой, две женщины. У моего айфона сзади была небольшая подставка; я установил его на тумбочку напротив кровати Тревиса, чтобы записать на видео, как мы надеялись, невиданное событие.
— Ну что же, — сказала Кайла, может быть, Тревису, может быть, мне. Она запустила руку в свою сумку-чемоданчик и вытащила из неё камертон; рукоять раздваивалась, переходя в два параллельных зубца, словно карта возможных исходов. На одном пути — status quo, с Тревисом, лежащим здесь ещё десяток — или шесть десятков — лет, пока, наконец, какая-то деталь в нём не испустит дух, и государство не освободится от бремени. На другом пути, возможно, новая жизнь для него, пробуждение после стольких тёмных зим. И, сжимаемая в руке Кайлы, суперпозиция двух путей — оба возможных исхода, обновлённая жизнь и смерть заживо.
Она посмотрела на меня и качнула головой в сторону входа. Мы не сказали персоналу, что мы собираемся сделать; если кто-то решит, что это медицинская процедура или эксперимент, будут горы бумаг. Пока мы сюда ехали, Кайла сказала, что потребовалось несколько недель на то, чтобы получить разрешение от здешнего страховщика ненадолго отвести Тревиса в «КИС».
Уверен, что всё шло своим чередом, и вряд ли наши с Тревисом дела могла прервать медсестра, несущая ему поднос с ужином: питание он получал по желудочной питательной трубке, уходящей в отверстие в левой части живота. Тем не менее я подошёл к двери и оглядел мрачный коридор в обе стороны. Женщины, которых я слышал раньше, уже ушли; горизонт, как говорится, был чист. Я закрыл дверь, повернулся к Кайле и кивнул ей в знак того, что можно продолжать.
Она склонилась над братом и коснулась зубцами его лба: один над закрытым левым глазом, другой — над закрытым правым. А затем большим пальцем она сдвинула красный переключатель на рукояти.
Было бы круто, если бы камертон начал светиться фиолетовым или издавать звуки сминаемого листового железа, но ничего не произошло — ни с прибором, ни, насколько я мог судить, с Тревисом. Конечно, я больше сочувствовал Кайле, которая питала такие большие надежды, чем Тревису, не испытавшему никаких изменений в своём счастье — или отсутствии такового.
Кайла отвела руку с камертоном назад. А потом, отчаянно вскинув брови, она повернула камертон на полоборота, так, что правый зубец оказался над левым глазом, а левый — над правым, и снова осторожно, но крепко прижала зубцы ко лбу брата, и…
… и глаза Тревиса, затрепетав, открылись.
23
Виктория Чун хотела знать наверняка.
Она ждала Росса в застеклённом вестибюле здания «Источника света». Она занервничала ещё больше, когда в одиннадцать часов он не появился; в 11:30 начиналось время на пучке у другого исследователя. Однако в 11:10 он всё же приехал. Виктория зарегистрировала его, проследила, чтобы он пристегнул дозиметр, и они отправились в долгий путь к выходу пучка СусиQ.
— Ты уверен, что действительно этого хочешь? — спросила она, возясь с оборудованием.
Росс был, как всегда, само добродушие.
— Конечно, хочу. Для тебя что угодно, любовь моя. Ты же знаешь.
Она ввела с клавиатуры серию команд.
— Спасибо, — сказала она. — Ты очень хороший человек. А теперь ложись вот сюда… — Она указала на каталку.
Росс улыбнулся.
— Прямо среди бела дня?
— Не сегодня, дорогой, — ответила она, многозначительно двигая бровями, — но ведь всегда есть вечер.
— И впрямь, — ответил он, ложась на спину — то ли навзничь, то ли ничком, она всегда забывала, какое слово что означает, но в любом случае его худощавая фигура в синих слаксах и светло-голубой рубашке выглядела здорово. Он и в качестве партнёра был хорош: внимателен к ней, но сам обходится недорого во всех смыслах; с ровным характером, но в постели неутомимый, как машина.
— Спасибо, что согласился, дорогой, — сказала она, затягивая ремень у него на лбу. — Думаю, у меня из этого выйдет реально хорошая статья.
— Не за что.
— Теперь просто расслабься. Как любят говорить доктора, это совсем не больно. — Она кликнула мышкой по кнопке на экране, и процесс начался. Сначала монитор показывал лишь ровную горизонтальную линию — отсутствие суперпозиции — но так было всегда; требовалось около десяти секунд для сбора данных, и…
И вот они. Линия заизгибалась, и затем огромный пик образовался в её левой части, показывая единственный электрон в суперпозиции. Она взволнованно ждала появления второго пика, а потом третьего, и…