Лабинцы. Побег из красной России

Елисеев Федор Иванович

Станичник красного главкома

Первая большая остановка поезда в Новочеркасске. Некоторые из нас с удовольствием купаются в реке Аксай. Река тихая, вода мутная. Генерал Морозов оказался отличным пловцом. В город нас не пустили, но у вокзала купили продукты у торговавших баб. По поднимающейся от вокзала улице погнали под сильным конвоем большую группу донских казаков.

Двинулись дальше. В нашем вагоне Аабинцы, Корниловцы, Кавказцы, учебняне-пластуны и другие молодые штаб-офицеры. Генерал Морозов со своим штабом, генералы и старые полковники — в переднем вагоне.

В каждом вагоне

красноармеец с винтовкой. В нашем — здоровый 22-летний парень, русый, с открытым лицом, в потертом обмундировании и босиком. Охрана нас его совершенно не интересовала. Поставив винтовку в угол вагона, сел у двери, свесил босые ноги и что-то напевает. Сидим и мы с ним рядом, разговорились.

— Как твое имя? — спрашивает кто-то.

— Аяксандра, — отвечает коротко.

Его ответ сразу же показал нам, кто он. Конечно, расспросы — какой губернии? почему в Красной армии? Он из Астраханской губернии, но по левую сторону Волги. Он видал белых: «При них было хорошо, потом пришли красные и мобилизовали молодежь, но сапог не дали». И он все равно «как-нибудь, но убежит домой».

Всю дорогу до Москвы в течение 2 дней он неизменно исполнял все наши поручения — купить что или принести кипятку.

Богатырь с моьцным голосом, войсковой старшина Березлев сидит в открытых дверях вагона, спустив ноги вниз. Подходит «Аяксандра», присаживается рядом и говорит:

— Эй!.. Подвинься, товарищ!..

— Да не товарищ я тебе, а господин полковник!.. Ишь, сверстника нашел! А то вот как двину я тебя, так и вылетишь из вагона! — резко и серьезно отвечает ему Березлев.

Наш конвоир смутился, ничего не ответил и тихо присел. Потом мы их «примирили».

Но вот он сменен. Вместо него появился аккуратно одетый и серьезный красноармеец. Стоит в углу с винтовкой и с нами не разговаривает, но внимательно смотрит на нас.

— Откуда будешь, земляк? — спрашивает кто-то.

— С Кубанской области, — огорашивает он.

— Иногородний?.. Из города?.. Из какого села? — забросали его вопросами.

— Из станицы Петропавловской, — отвечает он.

В нашем вагоне сидит хорунжий Долженко этой станицы. Услышав слова конвоира, подходит к нему, всматривается в его лицо, но не узнает. Вступает с ним в разговор — где жил, кого знает в станице? Оказывается, тот с самого начала был в Красной армии, у Сорокина³²⁷, которого хорошо знает, как своего станичника и начальника.

Красноармеец говорит не торопясь, думая, и знает, что говорит. Вот его слова:

— Сорокин не был красным по-настоящему. Но он не был и за Деникина. Он хотел сделать что-то свое и, во всяком случае, не коммунистическое. Он был очень умный человек, сильно военный, удачно командовал и был очень популярен тогда в своей армии. И очень жаль, что он погиб. Я был в его личном конвое, почему многое знаю.

На наш вопрос: «Ну а теперь как в Красной армии? Что она хочет?» — он ответил:

— Хотеть уже нельзя, а надо исполнять то, что прикажут. А деваться некуда.

Мы проезжаем по Донской области, где жизнь идет как будто нормально и где на вокзалах можно достать съестное. Но вступаем в Воронежскую губернию, и все переменилось. Мы вступили словно в другую страну. Толпы крестьян в своих длинных кафтанах-сермягах домашнего изделия, в лаптях, длинноволосые, изможденные голодом, запуганные, — они робко окружают вагоны поезда, прибывшего «с сытого юга», и тупо смотрят на нас. Смотрят своими печальными глазами, полными тоски и голода. Они не знают — кто мы. Смотрят на нас боязливо, а потом кто-либо из них так печально спросит:

— Товарищи, дайте хоть махонький кусочек хлеба.

Мы проходим полосу мамонтовского рейда

по тылам красных. Разрушений сделано, действительно, много. С нами едут донские офицеры, участники рейда. Боясь, чтобы их не узнали жители, они не выходят из вагонов. Но оказалось, жители были очень довольны рейдом, так как им многое досталось от забранных казаками запасов красного интендантства. И оглянувшись, что никого нет из подслушивающих, добавляли:

— Всего было тогда в достатке, а теперь мы голодаем.

Казаки — георгиевские кавалеры и конвойцы

Групповой снимок (помещенный в книге. — П. С.) урядников-ста-риков станицы Кавказской. Станичный историк, войсковой старшина в отставке Антон Данилович Ааманов — соратник по Туркестану генерала Скобелева³²⁸ в чине хорунжего, старовер. Сын первых поселенцев из донских казаков Нижне-Чирского района, образовавших нашу станицу, написал книгу о переселении донских казаков на Кубань в 1794 году с подробным описанием образования и быта Кавказской станицы и староверческого движения в ней. Являясь очень популярным казаком-офицером в станице, живя давно в отставке, он сделал много фотографических снимков замечательных казаков и урядников-станичников на военных и церковных поприщах. И как самый образный и красивый из них — я поместил на обложке брошюры георгиевских кавале-ров-станичников Русско-турецкой войны 1877—1878 годов и урядников Собственного Его Императорского Величества Конвоя Императоров Александра II, Александра III и Николая II. Снимок сделан в 1914 году.

Георгиевские кавалеры: 1. Ф. Дмитриев. 2. Илья Иванович Диденко, урядник Конвоя Императора Александра III, великан-казак, черный как жук, расстрелян красными 24 марта 1918 года после нашего неудачного восстания. 3. А. Нестеров. 4. Семен Иванович Наумов, вахмистр, старовер, Георгиевским крестом награжден, участвуя в подавлении Боксерского восстания, почему в станице прозван Китай; последний станичный атаман в 1920 году. 5. Я. Орешкин. 6. Шерстобитов. 7. Пет-кевич.

Урядники-конвойцы на льготе, в запасе, в отставке: 8. Гавриил Герасимович Булдыгин, сын офицера Кавказской войны, получивший от отца офицерский участок в 200 десятин в юрте станицы, вахмистр Конвоя Императора Александра II, долгий атаман станицы, умный и строгий, построил в станице Войсковую больницу и здание двухклассного училища, в 1919 году по ходатайству станичного сбора Войсковым Атаманом, генералом Филимоновым произведен в хорунжии; летом 1920 года в массе кубанской служилой военной интеллигенции был сослан в Холмогоры, где все они и сгинули. 9. Я. Чеплыгин, станичный атаман, умер в 1915 году. 10. И. Шатохин, старовер. 11. П. Рытов и 12. В. Смольняков — конвойцы Императора Александра III. 13. Е. Ермаков. 14. А. Стуколов. 15. А. Брокин. 16. Севостьянов. 17. Иван Яковлевич Назаров, наездник, песенник, танцор, со своими братьями расстрелян красными. 18. Н.Бунев. Не отмеченные — были в Конвое Императора Николая II.

На снимок попали не все конвойцы и георгиевские кавалеры. В каждой станице были свои герои и служившие в Конвое при русских Императорах, только их не сумели преподнести для Войсковой истории.

Кавказская станица — самая старая на Линии. В ней — управление Кавказского отдела, штабы — льготного 2-го Кавказского полка и 10-го пластунского батальона. В силу этого в станице жило много офицеров, а отсюда казаки-кавказцы были подтянуты воински, знакомы с офицерами и при наборе в Царский Конвой имели естественную протекцию. По наездничеству и джигитовке станица всегда брала первенство. Вот почему в Конвой к Императорам кавказцев принималось больше, чем от других станиц.