Лабиринт памяти
Шрифт:
Но всё изменилось в миг, когда он понял: Грейнджер перешла к самой насыщенной на события части дневника, в которой были моменты, что вызывали волнение и неловкость даже у самого Драко. Он видел, как немного покраснели щёки Грейнджер, а пальцы впились в обложку дневника. Она едва заметно напряглась, выпрямившись в спине, и в это мгновение взгляд Малфоя скользнул по её стройному телу, скрытому строгим коричневым платьем, которое, впрочем, достаточно облегало её, чтобы продемонстрировать, насколько хорошо была сложена Грейнджер. И вот, встречайте, снова они! Непрошеные мысли и откровенные воспоминания о близости с Гермионой, которые молниеносно завладели разумом Драко. Он не заметил, как перестал делать вид, что смотрит в окно, а вместо этого откровенно уставился
Твою мать.
Казалось, напряжение затопило стены маленького купе, и Малфою стало почти невыносимо дышать от сводящей с ума жажды. Ведь он был уверен: Грейнджер сейчас читает о том, что он с радостью воплотил бы в это самое мгновение, и, судя по её плотно сжатым бёдрам и неспокойному дыханию, она бы сама от этого вряд ли отказалась. Драко помнил, в каком он был шоке, прочитав, что за вещи они вытворяли в стенах школы. Тогда, всего несколько дней назад, ему явно было не до похоти, но теперь, когда она была так близко, а их колени едва не соприкасались, желание затопило его вместе с оглушающей правдой: он так часто обладал ею в прошлом, наслаждался её телом, бесстыдно ласкал его, и, вполне возможно, этого больше никогда не повторится. Поэтому в этот момент Драко многое отдал бы за возможность хотя бы вспомнить всё это, а лучше… Лучше претворить в жизнь.
Малфой понял, что зашёл в своих фантазиях слишком далеко, лишь когда напряжение в брюках стало настолько сильным, что причиняло вполне ощутимый дискомфорт. Чертыхнувшись про себя, он вновь перевёл глаза на лицо Грейнджер и с удивлением обнаружил, что она пристально смотрит на него странным взглядом. На секунду опешив, Драко постарался сделать вид, будто он не пялился на неё последние пятнадцать минут с опаляющим желанием овладеть прямо здесь.
— В чём дело? — придав интонации нарочитую небрежность, бросил он и отвёл взгляд к окну, мысленно ругая себя, что умудрился так легко попасться.
— Думаю, это я должна у тебя спросить. Ты слишком долго смотрел на мои ноги, — услышал он её звенящий от напряжения голос.
— У тебя чулок сполз, Грейнджер. Я хотел тебе об этом сказать, но ты была слишком увлечена чтением, — постарался перевести тему Драко, чувствуя на себе её пламенный взгляд.
— Неужели? — неверяще отозвалась она, и он обернулся, вмиг осознав, что это было ошибкой.
Их взгляды столкнулись, и напряжение, что чувствовал Драко в стенах этого купе, казалось, увеличилось в бесчисленное количество раз. Глаза Грейнджер были темны, зрачки расширены до предела, а губы всё так же слегка приоткрыты, и это сводило Драко с ума.
Нет, он не должен поддаваться. Во что бы то ни стало не должен.
— Так удивительно читать обо всех этих вещах, Малфой, — внезапно начала Гермиона дрогнувшим тоном. — Читать и предполагать, что такого может уже никогда не быть, что до секунды, когда, вероятно, всё будет потеряно, осталось всего пару часов. Ты думал об этом, Драко? О том, что, возможно, эта поездка — последнее, что нам осталось?
Её слова оглушили его. Ведь она права: в худшем случае сегодня поздно вечером всё закончится, и он никогда не сможет быть рядом с ней, докопавшись до ошибок прошлого. Велика ли вероятность, что всё обернётся иначе? Что, когда шторм утихнет, настанет покой? Насколько реально, что он сумеет жить без неё, если узнает о её поступке? А вдруг он сам виновен во всём, и тогда ей будет сложно его простить?
Вопросы
— Ты нужен мне, Драко, — немного сдвинулась к нему Гермиона, и он увидел отчаяние, смешанное с желанием, в её взгляде. Что-то внутри слабо запротестовало, и он попытался ухватиться за это.
— Нет, Грейнджер, — выдавил он, ощущая, как тело болезненно напряглось от нечеловеческой борьбы с собой.
— А я нужна тебе. Наверное, в последний раз.
Последние слова она уже прошептала в самые губы, и это стало последней каплей.
Он услышал её лихорадочный вздох, когда, резко встав, подался вперёд и притянул её за талию так сильно, что ей наверняка было больно. Их губы встретились, и это было похоже на безумие, они были похожи на безумцев. Руки беспорядочно блуждали по телам друг друга, языки неистово сталкивались, и всё пространство как будто вдруг сузилось до них двоих, вынуждая только сильнее вжиматься, острее чувствовать, болезненно наслаждаться и не отрываться. Драко задыхался от этой близости, был уверен, что не должен сдаваться, но сдавался до конца, предпочитая опять упасть, но быть с ней. Внезапно поезд вошёл в крутой поворот, и ноги Драко подкосились, отчего он рухнул на сиденье, увлекая за собой Гермиону. Теперь она оказалась на его коленях, а когда они возобновили прервавшийся было поцелуй, заёрзала, следуя инстинктам тела.
— Чёрт, Грейнджер… — невольно пробормотал Драко, едва не застонав, когда ощутил, как правильно она двигается, медленно доводя его до безумия. Смутно осознавая, что делает, он толкнулся бёдрами ей навстречу, и в этот миг готов был разорвать грёбаную одежду, что мешала их прямому соприкосновению. Он слишком много дней вспоминал последнюю ночь, проведённую с Грейнджер в «Магнолии», слишком часто мечтал повторить, и только последние события вынудили его отказаться от этого намерения. Поразительно, каким он был глупцом, полагая, что есть хоть какая-то вещь на свете, способная удержать его от Гермионы, даже если это означает совершеннейший крах его гордости. И сейчас он понимал свою ошибку: он купил два билета в одно купе. Неужели он забыл: им двоим уже давно было невыносимо сохранять дистанцию? Что практически с начала отдыха они терпели поражение в этой бесполезной игре за право «не сломаться»? А может, где-то в глубине души Драко всё это помнил и втайне желал того, что эту минуту происходило?
Он почувствовал, как Гермиона настойчиво провела руками по его оголённому торсу — и когда она успела расстегнуть рубашку? — а теперь нетерпеливо пыталась совладать с молнией на брюках, невольно прикасаясь к его возбуждённой до предела плоти.
Чёрт, да, он определённо этого хотел.
Вдруг Грейнджер оторвалась от его губ и начала поцелуями спускаться ниже, периодически нежно прихватывая кожу зубами, что отдавалось в теле ещё большей волной возбуждения. Теперь ему было ясно, почему на курорте её ласки всегда сводили его с ума: просто она давно знала, что именно ему нравится, она наверняка так много раз в прошлом доводила его до безумия своими прикосновениям.
А потом, возможно, заставила забыть об этом.
Последняя мысль немного отрезвила Драко, а в душу стало прокрадываться уже знакомое отвратительное ощущение, что его предали. И, невзирая на то, что он безмерно хотел Грейнджер, Драко неожиданно осознал, что всё-таки должен остановиться во что бы то ни стало.
В миг, когда эта мысль посетила голову, её пальцы высвободили и обхватили его плоть. Только тут Драко заметил, что Грейнджер сместилась на пол и стояла перед ним на коленях, глядя прямо в глаза таким взглядом, что тело невольно откликнулась ещё большей волной вожделения, отозвавшегося болью в паху. Ведь Драко догадался, что она готова была сделать в следующую секунду.