Лабиринт памяти

Jane Evans

Гермиона смутилась ещё больше и неловко заправила прядь за ухо.

— Да, извини. Мне жаль, что так вышло с тем ужином. Просто мне…

— …резко стало плохо. Я помню, — слегка наклонилась к ней Сэм и положила ладонь на её руку. — Слушай, я как раз хотела с тобой поговорить. Ты сейчас занята?

Гермиона открыла рот и на миг замерла. Соблазн соврать был слишком велик: она не могла сказать, что ей было уютно в обществе Сэм, которая могла говорить часами. Но всё же чувство вины взяло верх, и Гермиона со вздохом откликнулась:

— Нет, абсолютно свободна. У тебя есть предложение?

— Давай зайдём вон в то

кафе, — кивнула куда-то ей за спину Саманта. — Обещаю, на этот раз болтать я много не буду: меня дома ждёт Рон.

Гермиона согласилась, и спустя пару минут они уже сидели за столиком. Какое-то время они говорили о ерунде, делясь новостями, пока Гермиона не поинтересовалась, как дела у Рона.

И вот тогда всё изменилось.

Саманта внезапно замолкла и посерьёзнела. Нахмурившись, она взяла в руки салфетку и принялась теребить её, словно подбирая слова. Гермиона настороженно наблюдала за ней и мысленно перебирала разные варианты того, что может сказать Сэм. И в этот момент стало ясно, что вся их непринуждённая беседа была лишь защитным барьером пред лицом действительно волнующих их тем и невысказанных вопросов.

— О нём я и хотела поговорить, Гермиона. Но прежде чем я начну говорить о Роне, я хочу спросить у тебя: что происходит?

Гермиона поражённо уставилась на неё: было ощущение, что перед ней совершенно другой человек: она никогда не видела Саманту такой глубокомысленной и сосредоточенной.

— Что конкретно ты имеешь в виду? — глухо поинтересовалась Гермиона.

— Ты сама не своя, Гермиона, и это заметно. Я знаю, Джинни говорила нам, что у тебя проблемы в семье и лучше тебя не расспрашивать об этом, но я могу поклясться, что это ложь. Всё дело в мужчине, ведь верно?

Саманта пытливо смотрела на неё, пока Гермиона не способна была выдавить и слова. Весь этот разговор стал полной неожиданностью, а то, что Сэм, та, кого она, положа руку на сердце, считала не слишком далёкого ума, вот так просто её раскусила, вообще было чем-то выходящим за рамки.

— Я даже осмелюсь предположить, что это тот самый мужчина, с которым ты танцевала в «Магнолии». Его зовут Драко, кажется? — чуть более настойчиво произнесла Саманта, и Гермионе стало ясно, что отрицать бесполезно.

— Откуда ты знаешь? — наконец выдавила она.

Сэм горько усмехнулась.

— Я, конечно, не так умна, как ты, Гермиона, но и не так глупа, чтобы не понять — ты страдаешь из-за мужчины. А Рон страдает из-за тебя, потому что догадывается, в чём причина твоего состояния, но высказаться не решается. Если бы не я, поверь, он уже давным-давно извёл бы тебя вопросами и докопался до истины. Но я чувствовала, что ты пока не готова ему озвучить правду.

Гермиона смотрела на Саманту, будто увидела её впервые. Сейчас ей было по-настоящему стыдно, что они с Джинни так долго втайне посмеивались над легкомысленностью Сэм, ведь на самом деле она была далеко не глупа, раз смогла так точно увидеть суть проблемы. А если учесть, что ей каким-то непостижимым образом удалось ещё и сдержать Рона, то выходило, что она ещё и поистине мудра.

И это вызывало уважение.

— Всё очень сложно. Ты не представляешь, насколько… — тихо отозвалась Гермиона, с сожалением глядя на неё и качая головой.

— Нет, это ты не представляешь… Не представляешь, насколько сложно мне видеть, как Рон при упоминании о тебе угрюмо замирает и какое-то

время не разговаривает вовсе. Как он сомневается в принятии важных для нас двоих решений, словно его что-то держит. И я знаю, что его держит, Гермиона. Это ты, — с горечью выдала Саманта, и в её словах прозвучала такая боль, смешанная с отчаянием, что Гермиону вмиг затопило чувство вины.

— Мы давно расстались, Сэм, нас уже ничто не связывает, кроме дружбы, — накрыла ладонью её руку Гермиона. — Думаю, Рон тоже так считает, раз начал жить с тобой. И ещё… Да, ты была абсолютно права: я люблю другого мужчину. Я люблю Драко.

Признание далось ей невероятно легко, словно эти слова ждали момента, когда смогут вырваться наружу, и Саманта, услышав их, на секунду застыла, после чего немного наклонилась к ней.

— Тогда расскажи Рону, Гермиона. Только так ты освободишь его, и он наконец сможет двигаться дальше, не мучаясь мыслями, что ты когда-нибудь всё-таки вернёшься к нему! Расскажи и тем самым отпусти его, умоляю, — отчаянно прошептала Сэм, с надеждой глядя ей в глаза, и Гермиона внезапно поняла всё. Она вспомнила неловкие разговоры с Роном, его сцены ревности в «Магнолии» и то, как он советовался с ней насчёт отношений с Самантой. Гермиона была слишком увлечена Малфоем, чтобы заметить: Рон всё ещё ждёт её окончательного решения, хоть она уже давно его приняла. И, возможно, поэтому он не позволяет себе в полной мере отдаться чувствам к Сэм и быть с ней счастливым.

— Мне кажется, он придёт сегодня к тебе, — оттолкнувшись ладонями от стола, неожиданно поднялась Саманта. — Я почти уверена, что так и будет.

— Но почему? — нахмурившись, медленно встала Гермиона.

Сэм грустно усмехнулась и покачала головой.

— Всё очень сложно. Ты не представляешь, насколько… — повторила она недавнюю фразу Гермионы и, развернувшись, быстро пошла к выходу.

Когда она аппарировала, Гермиона была уверена: Сэм сказала правду.

И, похоже, сегодня Гермионе придётся сделать то же самое.

***

Она ждала, что он придёт, а потому раздавшийся настойчивый стук в одиннадцатом часу вечера не вызвал у Гермионы удивления. Тяжело вздохнув, она неторопливо подошла к двери, возле которой замерла, не решаясь открыть. Ей было жутко страшно, она никогда так не боялась, как сейчас, понимая, что, стоит ей только произнести отпирающее заклинание и повернуть ручку, возможно, вся её жизнь изменится и никогда после не станет прежней. Она знала, что обязана сказать Рону правду, а ещё должна выслушать причину, по которой он пришёл, но и то, и другое было до отвращения сложно сделать. Гермиона всегда считала себя храброй, но сейчас трусила, опасаясь, что из-за этого пока что не состоявшегося разговора она потеряет Рона, потеряет навсегда.

И, вполне вероятно, так оно и будет.

Она вздрогнула, когда стук повторился с удвоенной силой, а за дверью прозвучало:

— Гермиона! Я знаю, что ты дома. Умоляю, открой! Это очень важно.

И она, зажмурившись до белых кругов, сделала глубокий вдох, а потом… Подчинилась желанию Рона.

Распахнув дверь и веки, Гермиона наткнулась взглядом на родное веснушчатое лицо, и сердце ёкнуло, когда она поняла — Рон в отчаянии. Он стоял, ссутулившись, и тяжело дышал, глядя на неё исподлобья, а в его глазах читалась такая растерянность, смешанная с паникой, что Гермиона на миг задержала дыхание.