Лабиринты алхимии
Шрифт:
Несомненно, свободная игра в алхимических трактатах имеет сознательную стратегию, ставящую читателя в ситуацию игрового выбора, подобного выбору в комбинаторной игре. Теодор Керкринг (1640- 1693), голландский анатом и алхимик, писал в своих комментариях к «Триумфальной колеснице Антимония» Василия Валентина: «Поэты …часто выстраивают в своих Стихах, Историях или Баснях про Принцев длительный Ряд Событий, позволяющий им легко достигать Конца повествования, коий должен восхитить их Читателей: Химики пользуются этим Способом иначе. Поскольку их цель состоит в том, чтобы обучать Читателей так, чтобы их могли понять только те, кто с пылким желанием полностью посвящает себя Исследованию этой Науки, они не придерживаются того Порядка, который являет собой Способ изложения от начала до конца» [175] . Доминирует ситуация лабиринта, где вместо однозначной последовательности событий разворачивается поле возможностей, ведущих, однако, к жестко закрепленному выходу – пониманию сути алхимического процесса. Незаметно для себя
175
Kerckring Т. Basil Valentine his Triumphant chariot of antimony with annotations of Theodore Kirkringius, M.D.: with the true book of the learned Synesius, a Greek abbot, taken out of the Emperour's library, concerning the philosopher's stone. London: Printed for Dorman Newman, 1678. Reproduction of the original in the Library of Congress: Lightning Source UK Ltd (3 Jan 2011).
176
Советы Николя Валуа своим детям // Иже Клод д\ Новое Собрание герметических Философов. С. 180.
Для создания алхимического лабиринта авторы прибегали не только к перестановке текста местами. Алхимические трактаты содержат скрытые аллюзии, разнообразные «шифры», неочевидные возможности прочтения, ложные, уводящие читателя «в сторону» ходы сюжета, прием vise en abyme («помещение в бездну»), при котором аналогичные элементы разных уровней подобны направленным друг на друга зеркалам, бесконечно отражающим друг друга. Использовалось введение метатекста (комментария, предисловия), пробле-матизирующего смысл основного текста и тем самым создающего эффект игровой неопределенности. Это характерно для разнообразных якобы переизданий «древних» авторов в XVI-м, а особенно в XVII-XVIII вв., таких как, например, издание трудов, приписываемых рабби Аврааму Елеазару (1760), который назван источником Николя Фламеля, или Василию Валентину: уже упомянутый сборник «Алхимические трактаты» (1717). Все эти приемы, используемые авторами алхимических трактатов, приводили к оправданию названия «Веселой науки» для алхимии, а по сути – к тому или иному типу игры, уподобляя ее игре-загадке, комбинаторно-конструкторской игре (читатель должен реконструировать смысловую очередность трактата в процессе чтения, имея в виду все скрытые тонкости его первоначальной конфигурации).
К этому следует добавить присущую текстам трактатов полифоничность, когда проявлению смыслов свойственна одновременность «звучания», рассчитанная на тех, кто имеет способность слышать и понимать всех их сразу и одновременно. Миры смыслов в алхимическом трактате лежат в голограмме сосуществования и взаимодействия, а не последовательно, как этапы становления. В частности, наличие тропов – подтверждает такое прочтение. А.Г. Дугин пишет, в частности, что троп ирония: «есть косвенное указание на вертикальную структуру партитуры мифа, то есть на наличие структурных симметрий между различными этажами – строками (подобно гармонии или аккомпанементу в музыкальных нотах). Смысл иронии в том, что сквозь одно суждение проглядывает другое, часто занижающее смысл первого, что указывает на присутствие дополнительного этажа (или нескольких этажей) в самом повествовании, связи с которым (или которыми) не очевидны и требуют активной включенности и дополнительных знаний со стороны слушателя» [177] . Однако на полифоничность указывает не только троп ирония, как нам уже довелось удостовериться на примере других тропов выше. Используя полифонию, алхимический трактат стремится восстановить гармонический строй созвучий целокупности мироздания.
177
Дугин А.Г. Указ. соч. С. 68.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что используемый в алхимических трактатах «язык птиц» в большей степени был направлен не на сокрытие сути вопроса, а наоборот, – на раскрытие способности читателя к алхимическому «Воображению» – к образному мышлению. Сочетание четких значений и иерархий алхимических арканов с размытыми способами (тропами и другими приемами написания энигматического текста) их описаний создавали эффект «выбивания» восприятия из обычного состояния в более «тонкое», пластичное, текучее и подвижное. В свою очередь, повторение одних и тех же знаков с разными смысловыми посылами приводило к созерцанию глубины, высоты, перспективы и видению внутренних структур материи.
Глава IV
Методика интерпретации алхимических трактатов
Для ответа на вопрос о целях и задачах Великого Делания мы обратились к трактату Ф.М. Ван Гельмонта «157 Алхимических Канонов». Этот трактат был опубликован вместе с «153 Алхимическими Афоризмами» на латинском языке в Амстердаме в 1687 г. В 1688 году он был анонимно переведен и опубликован на английском языке в Лондоне. Эти Каноны также присутствуют, анонимно, под заглавием «Здесь следуют некоторые философские правила или каноны о Философском камне» в сборнике трактатов, приписываемых рабби Аврааму Елеазару «Древнее Химическое Делание» (1760) [178] , кроме одного, пропущенного, между номерами 87 и 88. А также имеют много общего по смыслу с «Химической Псалтырью, или Философским Руководством», приписываемым Теофрасту Парацельсу [179] .
178
Рабби Авраам Елеазар. Древнее Химическое Делание. К., 2006. С. 143-151.
179
Книга алхимии: История, символы, практика. СПб., 2006. С. 246-257.
Обратимся к биографии Ф.М. Ван Гельмонта – алхимика, каббалиста, теософа, врача и дипломата. Франциск Меркурий Ван Гельмонт (1614-1699) – как и его отец, Жан-Батист Ван Гельмонт, посвятил свою жизнь врачебному искусству и, будучи известным эрудитом, интересовался живописью, механикой и многими другими искусствами и дисциплинами, разработал язык глухонемых. В качестве фармацевта он был известен как изобретатель мазей и лекарств от мигрени. С детства изучая иврит, он в 70-х гг. XVII в. стал другом и сотрудником Кристиана Кнорра фон Розенрота (1636-1689), участвуя в сборе и переводе еврейских текстов для издания «Открытой каббалы, или Еврейского трансцендентального и метафизического, а также богословского учения». «Содержавшиеся в ней идеи и тексты повлияли, в частности, на таких мыслителей, как Г.В. Лейбниц, И. Ньютон, Ф. Этингер, Ф. Баадер, Ф.В.И. Шеллинг, Вл. Соловьев, К.Г. Юнг» [180] . И если Жан-Батист Ван
180
Бурмистров К.Ю. «Ибо Он как огонь плавильщика»: каббала и алхимия. М., 2009. С. 70.
Гельмонт начинал свою карьеру алхимика с сомнений, то Ван Гельмонт-младший, названный отцом вторым именем в честь Гермеса – Меркурий, полностью проявил себя как мистик и адепт, которому Г.В. Лейбниц посвятил надгробную эпитафию следующего содержания: «Ничем не уступавший отцу, здесь лежит тот, кто присоединился к нему искусством ума и богатством, Пифагор каббалы, готовивший всех к перевоплощению» [181] .
Он родился 20 октября 1614 г. в Вилворде, недалеко от Брюсселя, Испанские Нидерланды. После смерти отца (1644) Франциск Меркурий вел жизнь странника, много путешествовал по Голландии и Германии, в том числе останавливался в Зульцбахе у Палатина Христиана Августа фон Зульцбах (1622-1708). Здесь он познакомился с Кристианом Кнорром фон Розенротом и стал его другом и сотрудником. По всей Европе они собирали еврейские тексты, которые затем впервые в латинском переводе опубликовали в сборнике «Kabbala denudata» («Открытая каббала») в 1677, 1678 и 1684 гг., где в качестве приложения был помещен «Каббалистический Диалог», написанный Ф.М. Ван Гельмонтом в ответ на трактат «Основы философии, или Каббала Орла-мальчика-пчелы» [182] английского неоплатоника Генри Мора.
181
Bernet С. (2005). «Franciscus Mercurius van Helmont». In Bautz, Traugott (in German). Biographisch-ibliographisches Kirchenlexikon (BBKL). 25. Nordhausen: Bautz. cols. 586-597 (дата обращения: 10.03.2011).
182
Karr D. Introduction // F.M. van Helmont’s Cabbalistical Dialogue. URL:digital-brilliance.com/contributed/Karr/VanHelmont/fmvhCabDial. pdf (дата обращения: 13.02.2013).
Между 1644 и 1648 гг. Ван Гельмонт был близок с Пфальцским правящим домом, особенно с Карлом Людвигом (1617-1680), сыном Фридриха V, курфюрста Пфальцского, мужа принцессы Елизаветы, дочери Якова I, а также с Робертом Рупертом (1619-1682), Елизаветой Богемской, принцессой Палатин (1618-1680), общавшейся с Декартом. Он состоял в переписке с Декартом и Софией Ганноверской (1630-1714), покровительницей Лейбница. Ее сын Георг I был возведен на престол Великобритании и основал ганноверскую династию.
В 1650 г. Палатин Христиан Август пригласил Ф.М. Ван Гельмонта в Зульцбах для консультаций по примирению немецких князей, разделенных Реформацией и Тридцатилетней войной. В 1658 году император Леопольд I (1640-1705) даровал ему баронский титул, отметив его успехи на этом поприще. В ноябре 1661-го Ф.М. Ван Гельмонт по приказанию пфальцграфа Филиппа Вильгельма Нойбургского (1615-1690) был похищен и отправлен в Рим, где провел целый год в застенках инквизиции. Затем последовал суд по обвинению Ван Гельмонта в «иудаизации», но он сумел откупиться от приговора.
Спустя несколько лет после освобождения он отправился в Англию по просьбе Елизаветы Богемской, которая ходатайствовала за квакера Уильяма Пенна (1644-1718), прося для него пенсию от британского правительства. В октябре 1670-го он впервые встретился, также по протекции Елизаветы Богемской, в Кембридже с неоплатоником Генри Мором (1614-1687), профессором теологии и философии. Планируя пробыть в Англии месяц, он усилиями Мора и виконта Эдварда Конвея, в конце концов, отправился в замок Рагли, встретиться с блестящим философом леди Анной Конвэй и попытаться облегчить ее постоянную и нестерпимую мигрень.