Лагерь у моря
Шрифт:
— Ноги в руки, Алиса, нельзя тут стоять, — и, подавая пример девочке, я зашагал в сторону нашего корпуса.
Зашагал, ха, слишком громко сказано. На самом деле — еле плелся: ускорение хорошая штука, вот только отдача тоже нехилая, неподготовленное тело просто не выдержало таких нагрузок. Алиса понаблюдала за моими мытарствами и, аккуратно поднырнув под мое правое плечо, стала поддерживать меня, помогая сохранять равновесие.
Мокрая майка осталась на пляже, на мне были кое-как натянутые джинсы, а на Алисе только купальник. И, несмотря на не очень-то располагающую обстановку, жар юного тела рыжей толкал разум к необдуманным действиям. Ветер не стихал ни на минуту, и мы потихоньку тащились к корпусу, пошатываясь как пьяные, упорно двигались вперед, невзирая на струи воды и буйство стихии. Где-то за спиной шумело море, обычно такое голубое и ласковое, сейчас ставшее настоящим серым чудищем, которое чуть было не утянуло нас на дно.
— Мы дошли, Док, — устало сказала Алиса, опираясь на входную дверь нашего корпуса, — у тебя же есть ключи от этой?
Ключи у меня были, прямо в кармане джинс, аллилуйя, иначе бы пришлось тащиться к парадному входу. Просунув ключ в отверстие замка, при этом пользуясь только правой рукой, ибо левая безжизненной плетью висела вдоль тела, я повернул его по часовой стрелке до щелчка. Пропустив рыжую внутрь и зайдя следом, я нашел в себе силы запереть замок.
— Так, Алиса, сейчас идем в кабинет и проводим ревизию наших пострадавших тушек.
Девушка кивнула соглашаясь и, поливая пол стекающей с нас водой, на радость уборщицам, мы добрались до медкабинета, по пути провожаемые удивленными взглядами редких проходивших мимо отдыхающих.
«Фух, — устало опустился я на кушетку, с трудом поборов желание лечь. — Во-первых, ещё есть дела, во-вторых… просто страшно».
Подозвав к себе невольную гостью, я велел ей повернуться спиной ко мне.
— Зачем? — удивленно подняла брови рыжая, при этом заметно покраснев.
— Затем, что я должен убедиться, что ты цела, — отсек я возражения.
Медленно приблизившись ко мне, Алиса посмотрела в мои усталые глаза, и, видимо, решив, что ничего страшного от своего спасителя ей ждать не стоит, отвернулась, предоставив свою прелестную спину, и не только, моему взору. Внешне всё целое, царапин и синяков нет, после осмотра я прощупал руками девочку.
— Ты что творишь?! — вспыхнула она.
— Так, кости целые, кровь ниоткуда не течет, самочувствие, я так понимаю, в норме, можешь бежать к себе, Алиса, — как бы ни хотелось мне расставаться, но надо переодеть мокрое исподнее, и осмотреть и себя с ног до головы. А стоять голышом и щупать себя во всех пикантных местах на глазах у Алисы было бы не комильфо.
— Я тебя не оставлю, — воспротивилась рыжая, — ты со стороны на себя смотрел, на ногах-то еле держишься!
Тут крыть было нечем, тело сводило судорогой, особенно ноги и плечи.
— Хорошо, Алис, тогда дай мне вон с того шкафа белое полотенце и фен.
Послушав меня, девочка открыла створки стоящего неподалеку шкафчика и, немного повозившись, протянула мне требуемое. Высушив себя полотенцем и убедившись, что внешних повреждений на мне нет, я похлопал по пустующему месту на кушетке. Алиса вопросительно глянула на фен в моих руках, затем на кушетку.
— Давай-давай, тебе тоже надо сохнуть.
— Но я сама могу!
— Ага, мокрыми руками старый фен, садись давай и не дергайся, думаешь, я сам не стесняюсь присутствия красивой девушки? — сорвались слова с губ раньше, чем успел подумать.
Алиса села рядом, при этом обняв свои плечи руками, словно пытаясь закрыться от моего взгляда, да и в глаза старалась не смотреть. Аккуратно начал сушить её волосы, втихую стараясь не слишком уж откровенно пялиться на Алису, вдыхать аромат её мокрого тела и сохнувшей прически.
«И премия больной фетишист года уходит *барабанная дробь* к Доку, самому отъявленному извращенцу всех времен и народов!»
«Ну тебя нахрен, шиза!»
«Бу-бу-бу, боюсь-боюсь, я, между прочим, на твоей стороне, доказать?»
Внезапно мою левую руку свело, словно к ней подключили пару электродов, от плеча и ниже будто пролилась горячая вода, обжигающим потоком смывая всё ненужное, и пугающее меня онемение прошло, рука снова задвигалась. Класс!
«Вот, цени, видишь, какой я полезный!»
«Но как?!»
«Как, говоришь? То чудовище — это порождение твоего собственного Я, это тень одиночества и пустоты, в душе каждого человека есть такое, эдакий червячок, что гложет и гложет вас изнутри. Вы, люди, вообще склонны к саморазрушению. Постепенно в тех, кто ограничил общение с другими, кто замкнулся в себе, отстранился от мира, этот червячок набирает силу, и когда он становится сильнее, чем хозяин… ну ты понял, что будет, да? А я, я просто отринул ту пустоту, тот яд, что она оставила в тебе.»
О да, я понял, я вспомнил то чувство опустошения, что несла с собой змея: если такое поглотит тебя, уж лучше не жить. Так и вскрываются доведенные до отчаяния, так и обрывают свою жизнь, в страхе, страхе одиночества и пустоты, от которого никуда не деться. Глупо было бежать: от себя самого никуда не уйти, нигде не спрятаться.
«Никто не виноват, чувак, что ты вырастил из него целую анаконду!»
«Анаконду? Да рядом с этим монстром анаконда — это безобидная глиста!»
К черту! Не думать! Если это мой демон, я найду как с ним справиться, ОБЯЗАН! Я. Хочу. Блядь. Жить!
Алиса, наконец, расслабилась и стала млеть от теплого воздуха и моих ладоней, коими я неосознанно начал массировать её напряженные плечи. Спинка рыжей задрожала, а сама она чуть ли не мурлыкала от удовольствия. Видимо, столько пережитых эмоций сломали её барьер, её маску хулиганки, и сейчас была просто девочка, которая тянется к теплу.
«К теплу рук, которые ей не безразличны, чувак. Как думаешь, она позволила бы это любому? Вы непохожи во многом: активная и яркая Алиса — и ты, который словно нелюдимая тень, но это вовсе не преграда. О боже, какой же ты тормоз!»