Лагерь у моря
Шрифт:
Спустившись к душевым, я убедился, что тут нет никого из вожатых.
«Хотя Славю лично я был бы не против увидеть ещё раз, как тогда, го-лы-шом. Зрелище было — ух!» — размечтался внутренний вуайерист.
Когда я достал свои банные принадлежности, появилась и Алиса. Купальник она оставила, но в пакете принесла свой спортивный костюм, чтобы переодеться после ванны, не запачкав вещи солью моря. Предусмотрительная, однако.
— Это что, Док? — спросила она, глядя на мою щетку для купания. — Устройство для пыток?
— Конечно, а ты не знала?
— О нет! — в притворном испуге сжалась Алиса: — С кем я связалась!
Спустя мгновение я обнял Алису и игриво куснул её за ушко. Насколько я запомнил, рыжей это понравилось тогда. Она меня не разочаровала: стройное тело дрогнуло, и её ноги немного подкосились, однако я держал её крепко, уберегая от падения. И, воспользовавшись её замешательством, я впился губами в незащищенную нежную шею. Как она застонала! Негромко, но так искренне, удивленно, этот грудной стон вызвал у меня волну мурашек по спине. Если я и пытался себя контролировать до этого момента, то сейчас башню сорвало капитально, как сказал бы один мой воображаемый друг.
Я буквально сорвал с Алисы верх от купальника, судя по тому, с какой скоростью моя майка, влекомая настойчивыми руками рыжей, оказалась на полу, чердак снесло не только у меня. Она прижалась ко мне и, повторив мой маневр, оставила чувственный засос на шее. Мы встретились взглядом: янтарные глаза этой девушки были словно пламя, не жгущими, какими я видел их в первую встречу, не просто теплыми, каким взглядом она смотрела на Ульянку, нет. Сейчас в них плескалась расплавленная медь, желание, и, могу ли я надеяться на это… любовь?
Одной рукой я придерживал её за талию, вторую положил Алисе на грудь и слегка, стараясь ни в коем случае не причинить ей боль, сжал ладони. Грудь у Алисы была немаленькая, очень упругая и горячая, а поцелуй, последовавший за этим, был сладким. Именно сладким, он дарил невероятное ощущение. Раньше читал про такие вот сладкие поцелуи в романах, — каюсь, грешен, я изредка читал любовные романы, как старая домохозяйка. Какая сладость в ротовой полости? Там же не выделяется глюкоза. Но сейчас — именно сладость, сладкая предвкушающая дрожь и волнение распространились по моему телу, хотелось просто стоять тут и наслаждаться чудом в моих руках, создать себе локальный рай, вне времени и пространства.
Когда я добрался до бикини, а Алиса уже вовсю занималась изъятием моего ремня, судьба новь внесла свои коррективы. В корпусе лагеря раздалась аварийная сирена. Твою ж… Причем, это не учения — о них бы меня как дежурного врача предупредили заранее, железно!
«АААААААА. НЕНАВИЖУ. НЕ-НА-ВИ-ЖУ!! — завопила шиза. — ЧУВАК, Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ГЕРОЕМ ДЕШЕВОГО ГАРЕМНИКА! НУ ЧТО ТАМ СТРЯСЛОСЬ?! ЦУНАМИ?! ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ?! И ТО, И ДРУГОЕ?!»
Противный вой сирены отдавался гулом в ушах и бесил вдвойне оттого, что, если бы не эта долбанная тревога, я бы, возможно, уже сейчас с Алисой… Чёрт. Если это учения, я найду того что нажал на кнопку и…
«И оторвешь ему яйца!» — кровожадно проворчала шиза.
«А если это будет девушка?»
«… — задумался внутренний голос, — один хрен, нет, ты представляешь, какой кайф обломали!»
О да, представлял. Достаточно вспомнить, с каким трудом мы с рыжей оторвались
— Внимание всем отдыхающим, — раздался безжизненный голос с динамиков на стенах, которые обычно служили будильником и лагерным радио, — к лагерю приближается большая волна, просим всех сохранять спокойствие и проследовать за вожатыми к автобусной остановке для дальнейшей эвакуации. Помните: без паники, — закончил неведомый спикер свою речь. А грамотно он обошел слово «цунами», вот только вряд ли это уменьшит страх. Человек бывает не готов к встрече с катастрофой, встрече лицом к лицу, а не у экрана телевизора. Я вот тоже храбрюсь, а ноги-то трясутся!
«Сейчас начнется! Знаешь, Док, после чего начинается самый эпичный пиздец? — начал шиза: — А начинается он после этой вот фразы — „без паники“!»
И — как в воду глядел: все начали толкаться, причем и вожатые, забыв, что должны, в общем-то, сохранять порядок, самыми первыми ломанулись к автобусам. В начавшемся хаосе островком спокойствия выделялась собирающая детишек помладше в шеренги Славя. Несмотря на панику, она сохраняла недюжинное самообладание, при этом умудряясь помогать не только своему отряду. А вот за вожатых было стыдно: большинство, просто растолкав детей, сели на личные авто и уехали. Водители автобусов снаружи нервно газовали, а сама эта пародия на эвакуацию затруднялась разыгравшейся не на шутку бурей. В других корпусах творилось то же самое, я почти уверен. А те, кто отдыхает в корпусе у самого пирса? У них сейчас, наверное, вакханалия почище будет.
Кроме того, в холле первого этажа, на скамейке, сидела одинокая девочка с темными волосами. Девочка тихо сидела и что-то писала в телефоне, из глаз за стеклами очков капали блестящие слезы. Одета она была в строгую темную юбку до колен и белую рубашку, одна непослушная прядь волос выбивалась из общей прически, создавая эдакий чубчик.
— Эй, давай к остальным, — попробовал я её растормошить, — где автобус вашего отряда?
— Тебе какое дело! — на первый взгляд, довольно грубо сказала девушка, хотя было видно что она не просто напугана, нет — она в отчаянии! — Цунами — это никакая не «волна», — смахнула злые слезы девочка, явно передразнивая диктора из динамиков, — тряслась земля недавно, почувствовал? Землетрясение, вызвавшее волну, было недалеко, понимаешь, и было неслабым, даже мебель, говорят, падала, — продолжила она, — а значит, мы не успеем уехать, просто не успеем…
А она довольно умна. Вот только своим большим умом она загнала себя в тупик, и нельзя её там отставлять. Что случилось, я выяснил, теперь сперва поможем ей и займемся решением проблемы: большинство поддались панике, Славя далеко, и помочь бедной девочке сейчас никто не сможет, все заняты собой. Можно было попросить моего друга-вожатого, но он в другом корпусе, спасает своих подопечных, в нем я уверен.
«Люди, большая часть, стоит лишь задымиться шкурке, стремятся спасать себя, бросая тех, кому вчера ещё клялись в вечной дружбе и любви. В такие вот моменты все образы смыты, маски сброшены. Смотри, Док, смотри. Вот она — обнаженная сущность людей».