Ласковый голос смерти

Хейнс Элизабет

Когда-нибудь я наору по телефону на эту заведующую, или кто она там. Я разозлюсь и заявлю в гневе, что она ни черта не понимает. «Эта женщина надо мной надругалась! — крикну я. — Она разрушила мое детство, из-за чего я так и не смог завязать нормальных взрослых отношений. Я не хочу ее видеть. Пусть себе тихо гниет и воняет в своем кресле…»

Интересно, как скоро после этого она опять позвонит?

Хоть я и отвлекаюсь на раздумья о следующем номере газеты и о вкусных подробностях, которые могут там содержаться, меня мучает одна мысль. В данный момент осталось только два потенциальных мертвеца, а я уже почти привык, что их трое. «Три» — вполне управляемое, прекрасное,

изящное и сбалансированное число. Когда кто-то в конце концов уходит, я всегда нахожу замену. Я прекрасно научился замечать, когда кто-то близок к своему концу. Увы, в последнее время я был несколько рассеян, и пришлось слегка поторопить смерть последней жертвы.

Так куда же теперь? Снова в университет? Весьма плодородное место — там я встретил троих. Кто бы мог подумать, что вестибюль университетского здания привлекает стольких людей, впавших в депрессию? Или приемная врача — там я тоже нашел нескольких. Но это опасное место, еще немного, и закономерность могут заметить. Неплохой вариант — супермаркет; там их так много, что вряд ли можно проследить какую-то связь. Все дело в подходящем времени дня — между половиной седьмого и девятью вечера. Именно тогда они появляются.

Их не так уж трудно распознать. Отбросим замученных родителей, сбежавших за покупками, пока супруг укладывает детей спать, — в тележке у них пеленки, детское питание, пилюли от колик. Или офисных служащих в костюмах и галстуках, возможно одиноких, но с хорошей работой, — они покупают качественное мясо, экзотические овощи, соус для жарки и тому подобные продукты.

Мне же нужны те, кто выглядит так, будто спал в одежде, и те, кто выходит на улицу вечером, потому что терпеть не может людских толп. Они не приближаются к магазинам днем, считая, что младенческие вопли могут порвать им перепонки и от этого им самим захочется плакать. Они идут за продуктами вечером, когда тихо и темно и никто не станет на них таращиться, никто их не заметит, никто не бросит даже взгляда. Они бродят по супермаркету, словно невидимки, ибо таковыми себя и ощущают. В их тележках в основном замороженная еда, ведь они делают покупки лишь раз в месяц, если не реже. Они непременно держат список, поскольку не хотят возвращаться, если что-то забудут. Они стараются ни с кем не встречаться взглядом и ни с кем не разговаривают.

Мысль о супермаркете возвращает меня к женщине, которую я видел на этой неделе. Она казалась почти готовой. Нужно будет туда вернуться, — может, удастся ее найти. Хотя она покупала кошачий корм, а с этим могут быть проблемы. У кошек есть привычка привлекать к себе внимание, если их вовремя не накормят. Собаки, конечно, еще хуже — они в случае чего лают. Но кошки… С ними связан определенный риск, а риска я стараюсь избежать любой ценой.

В конце концов, полно тех, у кого нет кошек. Так что продолжим поиски.

Мне нужно некое общественное место, куда ходят те, у кого тоскливо на душе…

Аннабель

Я понятия не имела, как организовать похороны, но, когда утром пришла в регистрационное бюро за маминым свидетельством о смерти, мне дали листок с рекомендуемым перечнем дел и еще один, со списком местных похоронных контор. Дома, сидя за столом с блокнотом и ручкой, я слушала сообщения автоответчиков о том, что офис сейчас не работает и не хочу ли я, чтобы они мне перезвонили. В третьей по счету фирме наконец ответил живой человек.

— У меня умерла мать, — сказала я вместо приветствия.

Голос женщины на том конце звучал профессионально и спокойно. Выразив глубокое соболезнование, она сказала, что лучше всего будет, если они приедут

ко мне, чтобы обсудить предлагаемые варианты.

Окинув взглядом беспорядок в гостиной, я спросила:

— Может, лучше я к вам? Заодно подышу свежим воздухом.

Внезапность случившегося разрушила мою рутину. Я плохо спала, почти не ела, и так продолжалось уже несколько дней. Вчера я рано легла и, не в силах заснуть, через два часа встала и до четырех утра смотрела телевизор. Потом снова легла, а когда проснулась, было без десяти одиннадцать. Словно в тумане, я покормила кошку, не проявившую особого интереса к еде, и приготовила себе тост, который так и не съела. В конце концов я решила на чем-то сосредоточиться, для начала занявшись мамиными похоронами.

Ближе к вечеру я подъехала к небольшому торговому центру на окраине города — бетонной дорожке с магазинами по обе стороны и с «Ко-опом» в конце, в который я обычно заезжала по пути с работы купить продукты для мамы. Рядом, к моему удивлению, хотя она наверняка находилась там долгие годы, располагалась похоронная контора.

Поскольку приехала чуть раньше, я с минуту постояла снаружи, разглядывая надгробные памятники в витрине. Большинство представляли собой скульптуру Девы Марии, приветственно протягивавшей руки, или приложившего ладонь к сердцу Иисуса, или печального ангела. С краю притулился простой памятник из красного гранита с единственной надписью яркими золотыми буквами: «Светлая память», хотя я почти ожидала увидеть «Любимому(ой) (подставить имя)».

Я вошла внутрь.

— Мисс Хейер?

За столом сидела женщина в скромной белой блузке и темно-серой юбке, с аккуратно уложенными в пучок волосами, в которых виднелась единственная заколка с бриллиантом. Она сочувственно взглянула на меня голубыми глазами, слегка наклонив голову.

Я не собираюсь перед вами рыдать, хотелось сказать мне. Можете не волноваться. Я хорошо держусь.

— Да, — ответила я, протягивая руку. — А вы, видимо, Джеки?

Она провела меня в соседний офис, обставленный как гостиная: удобные диваны с высокими спинками, кофейный столик с несколькими альбомами в кожаных переплетах и коробкой бумажных носовых платков. На стене — большая репродукция в раме с изображением окутанного туманом леса. В углу кадка с солидных размеров монстерой. Окно выходило на парковку с задней стороны здания, на которой суетились люди с покупками.

Джеки рассказала о вариантах похорон. По ее словам, они могли устроить все сами, от гроба до автомобилей, позаботиться об умершей и организовать поминальную службу, предоставив мне выбор церкви и крематория. Или, может, я предпочитаю вошедшую недавно в моду так называемую человеческую панихиду и естественные похороны в специально отведенном лесу? И все это можно сделать за небольшую плату, если потребуется, в рассрочку без процентов.

Мне хотелось побыстрее поставить подпись и положить этому конец. Джеки взглянула на часы у меня над головой и сказала, что, вероятно, мне стоит пока подумать и, если я приму решение, мы встретимся завтра. Она дала брошюру с образцами гробов и пород дерева, брошюру о похоронах в лесу и пачку других бумаг.

Когда я снова вышла на торговую улочку, было прохладно и почти темно. Большинство магазинов закрывались. Я немного постояла в растерянности, пытаясь сообразить, что случилось с дневным светом.

— С вами все в порядке?

Удивленно оглядевшись, я обнаружила рядом мужчину — высокого, в коричневой куртке и шарфе. Хотя голова его была обрита наголо, он явно выглядел старше своих лет. На лице не было улыбки, и все же, казалось, он меня откуда-то знает.

— Да, — сказала я. — Все хорошо.