Льды уходят в океан
Шрифт:
— Я все понял, — повторил Марк. — Ты даже не подлец. Ты просто второй экземпляр Харитона. Хотя, может, я и не совсем прав: Харитон, кроме денег, ничего не любит, а ты еще любишь и власть. Да-а, это ты любишь, Беседин. Показать себя сильным, необыкновенным, подмять под себя любого. И знаешь, что страшно? Кто не знает тебя, может поверить: Беседин и вправду человек необыкновенный... Я ведь тоже вначале этому поверил. А теперь...
Марк присел на корточки, протянул к печке руки и, казалось, забыл о Беседине. Илья тоже некоторое время молчал. В позе его, в том, как он шумно выпускал изо рта дым папиросы, нельзя было не заметить крайнего напряжения. Он походил сейчас на мину: зацепи нечаянно невидимый волосок — и взрыв! И все полетит к черту!
— Илья!
Костя Байкин решил как-то разрядить это ожидание взрыва, но Беседин резко, коротко взмахнул рукой: молчи!
За окном поднималась пурга. Билась в дверь, в стены, взметала сугробы. Казалось, дрожал весь остров. И еще казалось: там, за порогом этой маленькой деревянной избы, нет уже никакой жизни. Все закрутилось в хаосе, пурга в клочья разорвала все живое и мертвое, все расшвыряла по сторонам, и ей осталось прикончить вот только этот ничтожный терем-теремок, в котором почемуто еще кипят страсти...
И вдруг Беседин сказал так уверенно, точно речь шла о давно решенном вопросе:
— Слушай, Талалин, завтра утром, когда будем идти на работу, прихвати свое барахлишко... Не понял? В общем, будешь жить на угольщике. Смайдову скажем, что здесь слишком тесно. Нечем дышать.
Марк поднял голову, спросил:
— Кому нечем дышать?
— И мне, и тебе, — ответил Беседин. — А вернемся домой — ищи себе место в другой бригаде. Точка.
— Правильно, — сказал Харитон. — Так будет лучше для всех.
— Да, так будет лучше для всех, — подтвердил Илья.
Марк взял в руку кочергу, пошуровал в поддувале.
Хотел сразу крикнуть: «Не выйдет!» Но ждал, что скажет бригада. Может, все хотят, чтобы он ушел? Может, и вправду он пришелся не ко двору. Почему даже Костя Байкин молчит сейчас и не возражает Беседину?
Марк швырнул кочергу, поднялся, минуту постоял в нерешительности, потом молча направился к своему топчану и выдвинул из-под него чемоданчик. Бросил в него две книжки, полотенце, мыльницу, рассеянно поискал глазами еще что-то и, не найдя, захлопнул крышку...
Теперь оставалось одеться и идти. Конечно, на корабле место найдется. В крайнем случае устроится в машинном, там часто прогревают дизели и всегда тепло. Перебраться на угольщик не страшно, страшно другое: он-то думал, что все, кроме бригадира и Езерского, относятся к нему по-дружески. Он был почти уверен в этом.
Марк подошел к вешалке, снял кухлянку и молча стал одеваться. Он как-то весь расслаб от захлестнувшего его чувства обиды. Ему даже показалось, что он болен: непонятная слабось в руках, ноги вздрагивают, словно от озноба, гудит в голове. Или это пурга?..
Не оглядываясь, он медленно пошел к двери. Очень медленно, все чего-то ожидая. Вот так же он уходил от Марины. И тогда, как сейчас, думал: его окликнут. Не могут не окликнуть. Марина тогда промолчала. Теперь молчат они...
Костя Байкин вдруг метнулся со своего топчана, загородил Марку дорогу:
— Куда? Беседин что — бог? Если ему тесно и нечем дышать — никто его тут не держит.
— Ты тоже не бог! — закричал Харитон. — И нечего вмешиваться. Илья Семеныч — бригадир, он имеет право решать по-своему.
Костя продолжал загораживать дверь.
Хоть бы ты уже не пищал — возмутился он, — А то давно руки чешутся. Дам один раз — надолго умолкнешь!
— Ну-ка, дай! — Харитон подошел к Байкину, уставился на него злыми глазами. — Дай! Ты, шкет несчастный! Молочко сперва на губах вытри... Нашел дружка себе... Скажи, без него бригада как жила? Была у нас свара такая? Скажи, была? Жили себе тихо-мирно, а этот... Тихоня! Исподтишка кусает... Выслуживается перед начальничками...
— Ладно, — сказал Марк, отстраняя Байкина. — На Харитона я не в обиде — подонок и есть подонок, чего с него возьмешь? А Беседин... С ним еще разговор будет. Пусти меня, Костя.
И в это время с целой лавиной снега в избу ввалился Смайдов. Он быстро захлопнул за собой дверь, прислонился к стене и рассмеялся.
— Думал, не доберусь до нашего «отеля» Сколько лет прожил в тундре — такой заварухи не помню. Ну-ка, помогите мне стащить реглан.
Он взглянул на Марка, у которого в руках был чемоданчик, на Костю Байкина, в смущении переминающегося с ноги на ногу, посмотрел на Харитона Езерского и Беседина и, кажется, сразу все понял.
3
— На пляж? — спросил он у Марка, покосившись на его чемодан. — Или на прогулку?
Ответил Беседин:
— Талалин ведь южанин, Петр Константинович, привык там к свежему воздуху, вот и чудит: душно, мол, тут в избе, тесно... Хочет местожительство поменять, на угольщике решил поселиться.
— Вот как! — Смайдов сам стянул с себя реглан, повесил на крючок и пошел к печке. — Не думал, что Талалин такой привередливый человек. Или просто не может ужиться с бригадой? А, Талалин? Индивидуалист по натуре? Да ты поставь чемоданчик-то, потолкуем, потом пойдешь. Или торопишься?..
Марк присел на край топчана, снял шапку. Смотрел он на парторга неприветливо и угрюмо, говорить ему ни о чем не хотелось...
Харитон сказал:
— Правильно вы определили, Петр Константинович.
Талалин — индивидуалист. Сугубый. Трудно ему ужиться с нами, это вы здорово подметили.
— Должность у меня такая, чтобы все подмечать, — улыбнулся Смайдов. — Грош бы мне была цена, если бы я не умел этого делать.
— Да-а, вы человек проницательный, — выдавил из себя Костя Байкин. — Уди-ви-тельно проницательный.