Лёд и разум
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты, тварь, не приближалась к нему, — брюнетка ничем не отличалась от блондина; она оставалась на своей волне и не желала ничего прояснять. — Понятно, сучка?
Я с трудом промолчала. Когда тебя называют «тварью» и «сучкой» ни за что ни про что… Как-то обидно! Мне хотелось сказать, что между мной и Александером ничего нет, не было и не будет, но Марго, как бы это глупо и пошло не звучало, мне просто не поверила бы. Она убедила себя в этом, а подлый блондин помог, подкинул дровишек в костер ненависти. Любое моё слово лишь сильней убедило бы ее в моей виновности.
Кларк тоже встал. Он крутил головой из стороны
А я стала кое-что понимать…
Если Александер распространял вокруг себя нестерпимый холод, то Миднайт для всех окружающих превращалась в невидимку. Ее никто не видел, никто не замечал, никто не понимал, никто не любил.
— Что? Как это никто? — брюнетка истерично взвизгнула. Похоже я непроизвольно озвучила свои последние мысли. — Ах ты! Да я!.. Я тебя!..
Извиниться я не успела! Мир вокруг меня завертелся! Окрасился радугой! И меня сбило с ног! Даже тяжелые ботинки не помогли!
Глава 9. Шипы для…
«Иногда плохое просто случается… Иногда? Очень часто!» Из дневника Рианы Хьюз
Я открыла глаза. И закрыла. И снова открыла. Ничего не изменилось. А жаль.
И нет, я не оказалась на кровати у себя в комнате. А было бы так здорово!.. То, что я видела перед собой, на реальность не походило. Всё вокруг мерцало, переливалось, изменялось, перетекало из одного в другое. Безумные яркие неестественные краски окружали меня. И к сожалению, они не скрывались в металлических банках.
По рассказам похожую реакцию могли вызвать психоделики, но я-то точно ничего не принимала. По крайней мере в здравом уме и трезвой памяти…
Я лежала на полянке в лесу. Если это можно было назвать полянкой и лесом. Вверх уносились красные стволы деревьев. Или того, что можно было назвать стволами деревьев. Снизу они походили на коммуникационные столбы с футуристических картин далекого будущего. Граненые, отполированные почти до зеркального блеска. Но чем выше поднимался взгляд, тем очевиднее становилось, что передо мной деревья: стволы ветвились, а на гладких развесистых ветвях виднелись желто-зеленые листья с мерцающими синими прожилками.
Небо, если оно тут было, скрывалось за густыми изменчивыми кронами. Именно, что изменчивыми. Они постоянно менялись. Ветви то удлинялись, то увеличивались в размерах, то уменьшались, то разветвлялись, то переползали с одного дерева на другое, то вообще исчезали. С листьями происходило примерно то же самое. Но их прожилки вдобавок завораживающе мерцали, и, с трудом оторвав взгляд от них, я поняла, что наблюдать за этим мерцанием не стоит.
Подножия деревьев на полтора моих роста скрывались за плотными зарослями кустарников. И вот здесь безумная фантазия форм, цветов и оттенков разыгралась процентов на двести. Кожистые листья. Перистые. Пальчатые. Пятнистые. С наростами, похожими на бородавки, и без. Среди листьев виднелись цветы всевозможных видов. Здесь можно было заметить и что-то похожее на элегантные розы, и на легкомысленные астры, и на печальные колокольчики, и на чарующие орхидеи, и на высокомерные лилии. И постоянства среди них тоже не наблюдалось. Бутоны в считанные минуты превращались в многоцветные
Завороженно понаблюдав за этой бесконечно меняющейся картиной минут десять-пятнадцать, я осторожно вымолвила:
— Мда… — и, убедившись, что мир не захотел ни подхватить мои слова, ни произнести что-нибудь в ответ, бросила в пустоту: — И где же это я нахожусь?
— В Шипах, — как ни странно, а ответ на вопрос не заставил себя ждать, и я завертела головой, пытаясь найти говорившего. Не нашла. Приподнялась на локтях. Но и это ничего не дало: поляна оставалась безлюдной.
— А ты кто? — после непродолжительного молчания я задала новый вопрос.
— Кларк Рент, — из-за кустов слева от меня пришел хриплый ответ. Оттуда же послышались звуки ударов дерева по дереву. Кусты дрогнули, зашелестели, затрещали. Показался библиотекарь. Взъерошенный. Покрасневший. Злой. В руках он сжимал граненую палку. Даже не палку — шест. Почти прямая ветвь, обломанная с одного из красных деревьев. Она уже не пыталась меняться, но внутреннее свечение в ней еще не угасло.
— Ага, — кое-какие мысли промелькнули у меня в голове, но высказывать их было рановато, и я уселась на… траву. Если это можно было назвать травой. Мягкое нечто, упругое, кислотно синего цвета. Оно больше походило на мох и образовывало плотный ковер, покрывающий всю поляну.
Взмахами шеста Кларк расчищал путь. Кусты не сдавались, порождая новые и новые ветви, и библиотекарю пришлось продираться сквозь свежую поросль.
Наконец он выбрался на поляну, подошел ко мне и устало оперся на шест.
— Что с тобой случилось? — бейсболку Кларк где-то потерял, куртку-ветровку — тоже, а клетчатая байковая рубашка превратилась в рванину, из-под которой виднелась белая майка. Да и на джинсах зияли прорехи одна другой больше.
— Это всё шипы, — пожал Кларк плечами.
— А это кровь, — мрачно прокомментировала я бурые следы на его рубашке. От левого рукава остались жалкие лохмотья, неспособные скрыть ни глубокие царапины на предплечье, ни ссадины, ни фиолетово-желтые синяки.
— Это всё шипы, — чуть улыбнулся Кларк и тут же, вздрогнув, быстро развернулся. Он перехватил шест двумя руками и стал настороженно вглядываться в переливающиеся всеми красками кусты. Мне даже показалось, что уши библиотекаря стали шевелиться, а короткие волосы на голове встали дыбом.
— Интересно, — осторожно произнесла я и принялась разглядывать кусты, пытаясь понять, чем же они заслужили столь пристальное внимание. И ничего. В них не было ничего странного. Если не считать странностью их изменчивую природу…
— Показалось, — тяжело выдохнул библиотекарь и, выпустив шест из рук, устало опустился на синий мох.
— С тобой всё?.. — я не договорила.
— Да-да, — Кларк перебил меня. — Со мной всё в порядке. Просто устал.
Говорить ничего я не стала. Да и к чему лишние слова? Иногда лучше молчать и наблюдать. А наблюдать было за чем. Меня очень заинтересовали кровоточащие царапины на левом предплечье Кларка. Их было много. И параллельные, и пересекающиеся под разными углами. Выглядели они очень плохо. Глубокие. С висящими лоскутами кожи. С опухшими покрасневшими краями. Где-то кровь уже образовала темно-красную, почти черную корку, а кое-где продолжала течь.