Леденящая жажда
Шрифт:
…Последний раз они встречались пять лет назад, тогда она еще жила в самом Глазове, работала на телевидении была в постоянной готовности уйти в депрессию или даже запой, что, впрочем, периодически и происходило. Трудно было понять, чья жизнь более экстремальна: его, солдата удачи, постоянно ползающего под пулями, или ее, журналистки, занимающейся грубой провинциальной социалкой.
Один телесюжет и вовсе перевернул ее жизнь. Светка столкнулась с местными наркобаронами, которые ей дали понять, что она слишком незначительная фигура в их разборках и что лучше бы ей не показывать своего любопытного
Тогда-то он и привез ее в Пролетарский. Здесь, в пятнадцати километрах от Глазова, Светка наконец-то поймала ускользающую гармонию, которая теперь чувствовалась во всем: в том, как она пьет чай, в том, как причесывается, и даже в том, как накрывает на стол.
Утренние сборы на работу теперь были без спешки, без сигарет, без кофе. С книжной полки исчезли конъюнктурные современные циники, еще более дезориентирующие ее неустойчивую психику. Трубач с радостью заметил на их месте Бунина, Чехова, Платонова… Возможно, это было следствием новой Светкиной профессии — библиотекарь.
— Прости, ляпнул не подумав.
— Проехали… Тему не переводи. Теперь ты объект для психоанализа. Начинай!
— С чего?
— С самого начала, разумеется.
— С начала было слово…
— Не богохульствуй!
— С чего это ты вдруг так заговорила?
— С тех самых. Не переводи стрелки!
— Да забыл я многое…
Но сейчас он обманывал Свету, потому что вдруг вспомнил, что приснилось ему ночью.
Он помнил…
Действительно, был вертолет, на нем летел он и еще один человек, которого надо было уничтожить. А зачем — вот именно это он и не хотел вспоминать.
Потом он спрыгнул с вертолета в пятнадцати метрах от земли. И чуть не обгорел, когда вертолет взорвался почти рядом с ним. Он все время шел рядом со смертью, иногда чувствовал ее смрадное дыхание. А в этот раз почувствовал уже ее пристальный взгляд. И отвернулся. И тогда во всей полноте ощутил, что хочет жить. Безумно хочет жить! Как расскажешь все это человеку, который о войне и смерти ничего, ну совсем ничего не знает…
— Когда-нибудь я тебе все расскажу. Но сейчас, пожалуйста…
— Хорошо, потом так потом. Только ты же снова будешь кричать по ночам.
— Это скоро пройдет.
Трубач сидел рядом со Светкой и боялся шевельнуться, боялся спугнуть захватившее его ощущение детства. Именно об этом сочетании звуков и запахов он давно мечтал.
Встали в памяти далекие образы: деревянные полы, зарубки на дверном косяке,
Безмятежность! Раньше он часто развлекал себя мысами, что вот он вернется в родной дом, что Светка будет очень удивлена, он будет ходить на рыбалку, рубить дрова, строить что-нибудь. И непременно пиво и телевизор по вечерам — знак спокойной обывательской жизни. Только вот новости он смотреть не будет. Надоело! Никакой политики, интриг и терактов! Стой, стой, стой!
Трубач внезапно поймал мелькнувшее воспоминание. Что-то тревожное… Нужно вспомнить…
Сестра стала накрывать на стол. Вареная картошка, зеленый лук и молоко.
— Уж не обессудь, завтрак по-деревенски — привыкай, здоровее будешь. Пища экологически чистая.
— З-замечательно!
— А ты думал! Иди быстро умывайся. Вода в колодце… Ты так внезапно… Хоть бы позвонил, что ли…
— А я, думаешь, не звонил? Сначала отвечали, что телефон неисправен, а потом и вовсе соединять перестали. Что у вас тут с телефонами?
— А что у нас тут с телефонами? — удивилась Светка. — Ничего. Работают, не придумывай.
Он махнул рукой и вышел во двор. Вот тот самый старый колодец. Трубач вытянул полное ведро ледяной воды и обрушил ее на себя. У-ух!!! Даже крикнуть не успел! Жар разлился по всему телу, а за ним и бодрость. Как Илья Муромец, он вдруг почувствовал в себе силу небывалую. Эх, живая колодезная вода! Как после бани в снег.
Свежо-о!
Он окинул двор новым взглядом. Дом был на две семьи.
Кто сейчас живет на второй половине? Когда-то там жила его первая любовь, одноклассница Сашка — девочка с короткими черными волосами и восхитительными миндалевидными глазами.
— Светка!
— Что-о? — откликнулась она из кухни.
— Ты помнишь Сашку?
— Невесту твою?
— Скажешь тоже! Какую невесту?
— Не помнишь, мы вас так дразнили??
— Мы просто были друзьями.
— «Просто друзья» по ночам не встречаются.
— Откуда ты знаешь?
— Про ночь или про просто друзей?
— Про ночь.
— Твой молодецкий свист был на весь поселок слышен. А потом Сашка кричала кукушкой и выпрыгивала из окна.
— Ах ты шпионка!
— Не шпионка, а разведчица. Не путай!
— А ты помнишь старый чердак? — мечтательно спросил Трубач.
— Ну да.
— Он еще был забит волшебными вещицами. Мы даже нашли там старинную лампу. Лампу Аладдина. Так вот, мы с Сашкой пытались разгадать тайну чердака.
— И вы стали вызывать джинна? Из бутылки? Что пили? Портвейн «Три топора»?
— Ну как ты можешь? Мы же были такими романтичными! У нас, знаешь, тогда возникла идея общения с духами.
— Спорим, это была Сашкина идея?
— Угадала. Но магические формулы придумал я. Потом из обломков керосиновой лампы, медного подсвечника и вороньих перьев я сделал так называемую спиритическую лампу, зачем-то установил на крышу подобие антенны и провода присоединил к столу с этой лампой.
— И что из этого вышло?
— Мы долго спорили о том, кого вызвать. Я настойчиво предлагал Махатму Ганди.
— Кого-кого?
— Ну Махатму Ганди. Он, кажется, в Индии был, в простыне ходил.
— А что тебе нужно было от него?