Леденящая жажда

Таманцев Андрей

В общем, страшно и никуда не спрятаться. Даже в его уютной, маленькой квартирке. Эти дни он был в отпуске без содержания, по причине «некоторых семейных обстоятельств». Так значилось в официальном заявлении. Он надеялся, что скоро все забудется и он снова вернется на любимое (так ему сейчас казалось) телевидение. А вчера опять его вызвали эти люди, и на этот раз уже потребовали «содействия», да так, что никак нельзя было отказаться.

Нужно найти человека. При этом они не знают, как его зовут, чем он занимается и где живет. Маразм! Адрес приблизительный —

«дом Раскольникова». Итак, в его задачу входит расспросить живущих в этом доме. Это раз. Под предлогом съемки передачи «Жди меня» попытаться собрать о нем побольше информации. Это два.

Прийти к нему, заговорить с ним, уболтать, уговорить сняться, вызвать «съемочную группу». Это третье, и последнее, задание.

Идиоты!

Он задал им вопрос — почему именно он?

— Вы вызываете доверие… Нам нужен человек с телевидения… Вас никто не заподозрит.

Сами бы в зеркало посмотрели!

Но выбора нет. Ему пообещали большие проблемы, если он не справится. Какие проблемы — не уточнили. Вот поэтому и страшно.

И еще есть фотография тридцатилетней давности. Ее дала женщина, которая в этот раз была с ними в кабинете, Софья Михайловна, — по-видимому, подруга молодости разыскиваемого Кукушкина. Тогда у него была эта фамилия.

«Правильно, я бы тоже такую глупую фамилию сменил», — подумал Жора Кирик.

У одного из подъездов сидел батальон бабушек. «Вот те на, скамейка! — подумал Жора. — Первый раз вижу людей, просто сидящих во дворике такого рода. Как тут вообще сидеть можно? Это же карцер, каменный мешок, камера пыток. А эти сидят! И ничего!»

Бабушки в свою очередь неодобрительно поглядывали на вроде бы серьезного молодого человека, который вел себя как какой-нибудь хулиган-подросток. А Жора, крикнув еще пару раз, прислушался к эху и, поймав на себе осуждающий взгляд местных церберов, нимало не смущаясь, подошел к ним, расплылся в дежурной улыбке телевизионного журналиста:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, здравствуйте, коли не шутите, — почти хором ответили они.

— Скажите, пожалуйста, где я могу найти вот этого человека? — Жора показал им старую фотографию из лаборатории, которую дала ему Софья Михайловна. — Вроде в вашем доме живет.

— Нет. Не знаем мы такого. Не знаем. Не знаем, — заговорили в один голос бабушки.

— Ой, смешной-то он какой! На зяблика похож, — подобрала очень точное сравнение для молодого Кукушкина одна, самая смешливая из них.

Старушка-веселушка — так мысленно окрестил ее Жора, всем всегда придумывающий прозвища.

— Да нет, не на зяблика, а на селедку! — попробовала поспорить с ней другая.

«Она и сама похожа на селедку, значит, будет Селедкой», — снова подумал Жора.

— Знаете, это очень старая его фотография. Лёт тридцать назад, наверное, сделана. Он должен был очень измениться.

— Так как же, милый, мы его тогда узнать можем?

Не получается! Жора стал волноваться. Веселое трещанье бабулек уже внушало ему ужас. Они могут целый день обсуждать эту фотографию и не сказать ничего.

— Но я уверен,

что он живет в вашем доме. Он ни на кого из ваших соседей случайно не похож?

— Постой-постой. Ну-ка дай еще глянуть. Девочки, посмотрите, а не наш ли это Николка? — Самая смешливая бабушка, Старушка-веселушка, скорее всего, была и самой зрячей из них.

— А похож.

— Точно, это он.

— Какой селедкой был, такой и остался, — констатировала Селедка.

— «Каким ты был, таким ты и остался… — проникновенно запела одна из «девочек», — орел степной, казак лихой…»

— Ну, ну, милые. Давайте! — Жора суетливо переводил взгляд с одной на другую. А они продолжали веселиться.

— Ой, да уж лихой он у нас казак! — почему-то захихикали в один голос подружки.

— Ой, орел… — Певшая старушка, видать, давно уже присматривалась к нему.

— Да не орел он, а ободранный воробушек. Мы так его и называем — Иволга. Фамилие у него такое — Иволгин. — Старушка-веселушка была самым полезным информатором.

— А-а-а звать его как? — Жора стал даже запинаться.

— Коля. Николай то есть.

— А по батюшке?

— Что-то отчество у него такое интересное. Ой, память моя девичья, — запричитала маленькая, сморщенная старушка в ярко-розовом джемпере с люрексом.

Кокетка — так обозначил ее для себя Жора.

— Нерусское, что ли?

— Да нет. Самое что ни на есть русское.

— Эр, эр. На букву «эр» начинается.

— Романович?

— Да нет, это бы я вспомнила.

— Родионович. Точно, — сказала Старушка-веселушка, обладающая, по-видимому, не только самым хорошим зрением, но и самой хорошей памятью.

«В яблочко! Ну и имечко Кукушкин себе подобрал! Иволгин Николай Родионович. Здравствуйте, Федор Михайлович…»

— А зачем это он вам понадобился? — игриво поинтересовалась Кокетка.

— Для очень важного дела.

— Интересно, что за дело может быть у Иволги?

— Знаете такую передачу «Жди меня»?

— Ну знаем. Как не знать-то.

— Мы делаем программу про него. Ищет его один человек.

У бабулек после этой фразы лица перекосились, вытянулись как одно — то ли от удивления, то ли от зависти. Заговорили все разом и сказали даже больше, чем нужно. Через пять минут после разговора с ними Жора уже знал практически все из настоящей жизни Кукушкина-Иволгина — не только где живет, но и во сколько приходит домой, что из продуктов покупает, какое белье на балконе сушит.

Поток информации казался неистощимым. Но вот из окна долетели позывные очередного сериала, и бабушек со скамейки будто ветром сдуло. Проблемы героев мыльных опер были для них гораздо понятнее и интереснее, чем проблемы соседа по лестничной площадке.

Деревянная обшарпанная дверь. Безголосый звонок.

«Кажется, будто пахнет здесь мышами и убийством, — промелькнула странная мысль. Жора вообще очень любил сочетать несочетаемое. — Вот только интересно, предстоящим или уже совершенным убийством. И при чем тут мыши? Может, здесь пахнет «невинно убиенными» мышами?»