Леди-Солнце
Шрифт:
— Встаньте, Филиппа. Вам не следовало здесь находиться в эти дни… Но вы не знаете, — уже совсем другим тоном добавил он, — чего стоило нам всем упрямство жителей Кале. И поэтому у меня нет к ним снисхождения!
— Милорд, — повторила Филиппа, — я говорила о любви. Если вы еще питаете ее к супруге вашей, то выполните ее просьбу — отдайте ей этих горожан. Это будет знаком вашего расположения.
— Вам нужен от меня знак, миледи? Вы не уверены в моей любви?
Она подняла на него глаза и молча кивнула.
Губы у него дрожали, когда он сказал:
— Вы загнали меня в угол, миледи, и мне ничего не остается,
Воцарившаяся тишина не нарушилась ни единым звуком. Филиппа поцеловала руку короля и только тогда поднялась с колен. Подойдя к шестерым мужчинам, она велела страже снять с них веревки и затем провести их в покои и там накормить и достойно одеть.
Также она пожелала наградить их чем-либо ценным за мужество, после чего отпустила в город, куда они вошли — чтобы продолжать жить — через те же ворота, откуда совсем недавно выходили на мучительную казнь.
Все, кто видел, что произошло в этот день, собственными глазами, слышал собственными ушами, а также те, кому привелось узнать об этом из рассказов других, будут долго, если не всю жизнь, вспоминать эти события и говорить, без конца говорить о них. О шести смелых, мужественных людях, ушедших из города с веревками на шеях навстречу верной смерти и вернувшихся потом живыми и невредимыми, обласканными доброй английской королевой, которая сумела спасти их только благодаря любви, которую к ней питал беспощадный король Англии.
Эдуард на самом-то деле был не так уж недоволен вмешательством Филиппы, даже испытал некоторое облегчение от того, что бесстрашные граждане Кале остались живы. И, лишь только миновал приступ жестокой злобы, он начал думать, как лучше использовать в своих целях создавшееся положение.
Самое главное — город останется у него в руках. И он рассчитывает найти общий язык с его гражданами, которые сейчас должны отвернуться от короля Филиппа: ведь тот бросил их на произвол судьбы, чего они наверняка не простят ему.
Первым делом Эдуард велел доставить в город продовольствие и накормить всех — некоторые, правда, так жадно набросились на пищу, что умерли. Щедрость английского короля помогла ему завоевать сердца многих изголодавшихся горожан.
Эдуард вместе с Филиппой торжественно, под звуки фанфар проехал по улицам города, чтобы все жители могли увидеть воочию победителя и ту, которая спасла шестерых из них от позорной казни, и излить ей свою благодарность.
Кроме того, Эдуард сразу же позаботился об укреплении города и о других мерах, необходимых на случай, если король Филипп осмелится сделать попытку вернуть себе утерянное и пойдет на штурм.
Однако короли согласились на девятимесячное перемирие, что вполне устраивало обе стороны.
Оставив в городе отряд солдат и уверенный в том, что его граждане предпочитают находиться под более надежной властью английского короля, Эдуард с женой и дочерью отплыл в Англию.
Глава 17
ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ: ОРДЕН ПОДВЯЗКИ
Вскоре после возвращения домой Филиппа родила одиннадцатого ребенка. Это был мальчик, которого снова назвали Уильямом. Но, увы, это имя было несчастливым в их семье, и младенец, как и его тезка почти за десять лет до него, умер вскоре после рождения.
Эдуард утешал Филиппу,
Филиппа соглашалась с ним, радуясь живым, но не могла не сокрушаться о погибших плодах ее чрева.
Кроме того, приближалось печальное время постепенного прощания с дочерьми. Дважды это окончилось их возвращением в лоно семьи, но расставание было неизбежным. Если бы еще, как предполагалось с Изабеллой, не так далеко от дома… Но на это рассчитывать не приходилось. Вскоре Изабеллу выдадут замуж за кого-то другого, и она уедет в дальние края.
А пока опять наступает черед Джоанны. Бедная девочка! Если бы Филиппа была склонна заводить любимчиков среди детей, ее выбор несомненно пал бы на Джоанну. Сколько ей пришлось вытерпеть, несчастной, тогда в Австрии! Разве можно об этом забыть?
Недавно король сказал, что нужно уже думать об ее отъезде в Испанию. Он не хочет расставаться ни с одной из дочерей, но это необходимо. Правда, добавил он с раздражением, испанцы увиливают от окончательного решения, но все равно брак должен состояться: для Англии он полезен, да и для Испании тоже.
Что же касается постоянного перенесения сроков бракосочетания, то, подозревал Эдуард, дело в том, что за спиной испанского короля Альфонсо стоит его могущественная любовница Элеонора Гузман, успевшая родить ему троих детей. Она спит и видит, чтобы законный сын короля, Педро, которого прочат в мужья Джоанне, либо умер, либо не имел наследников, и тогда, надеется она, один из ее сыновей мог бы наследовать испанский престол. Из-за ее происков и происходят все эти отсрочки.
Но даже всесильная Элеонора не может воспрепятствовать браку, он состоится в ближайшее время, а потому Джоанне надо быть готовой.
Она уже не была той несмышленой маленькой девочкой, которая с ужасом ожидала отъезда из родного дома. Ей уже шел пятнадцатый год, и она хорошо знала, что раньше или позже это должно произойти. Знала также, что случается всякое — как, например, недавно у Изабеллы, от которой в последнюю минуту сбежал жених, правитель Фландрии, и втайне надеялась, что у нее тоже что-нибудь не заладится с Педро. Пускай хоть в самый последний момент! Ох, как было бы хорошо!..
Филиппу беспокоили интриги при дворе испанского короля. Ей вовсе не хотелось, чтобы на дочь обрушилась ненависть всесильной фаворитки. Дети Филиппы жили, слава Богу, в других условиях, редких в королевских семьях, окруженные искренней любовью и заботой, они не знали козней и подвохов и окажутся совершенно беззащитны перед ними… Да, выходит, счастливое, безмятежное детство только мешает, усложняя жизнь детей, отбывающих на чужбину и попадающих в мир придворных интриг. Джоанне предстоит отъезд, и Филиппа каждую ночь молилась о ее благополучии. До нее доходили тревожные слухи не только о коварстве Элеоноры Гузман, но и о том, что юный Педро, будущий супруг Джоанны, с малолетства отличается ужасной жестокостью. Говорили, он обожает мучить животных, а если выдается случай, то и людей. О Боже, неужели это правда? Люди ведь так много болтают всякого… И она еще усердней молилась за дочь.