Легальная дурь
Шрифт:
На лице Тюхи отразилась такая тоска, что Парфенов даже засмеялся.
– Ладно, не бойся, – сказал он, присаживаясь возле Кощея и ощупывая его шею. – Жив, урод. Даже, думаю, поправится при своевременном лечении.
– В больничку его надо, – подсказал Тюха. – Может, «Скорую» вызвать?
– Ишь ты какой инициативный, – хмыкнул Парфенов, хлопая Кощея по щекам. – Так не пойдет. Сначала вы мне расскажете, по чьему заказу ходили на улицу Черкасскую. Все выложите, до последнего пункта.
– Ты о чем, начальник? – хмуро спросил Тюха. – Какая Черкасская? Ты вообще попутал. Мы тут хату снимаем. Работу ищем. Немножко выпили, а тут ты со своими вопросами.
Голос его окреп, но поймав тяжелый взгляд Парфенова, Тюха вдруг осекся.
– Ты даже не представляешь, какой я устрою тут беспредел, если ты будешь вякать не по делу, – пообещал капитан. – Во-первых, вам, уродам, скоро доза понадобится. А ее не будет. А еще хуже, что я подстрелю еще одного человека, соображаешь, о чем я?
– Нет, ну ты чего вообще? – сник Тюха. – У вас теперь понятий никаких нету, что ли? Вы чего людей отстреливаете как кроликов? Беспредел полный!
– Ага, как на Черкасской, – напомнил Парфенов. – Больная женщина и женщина-врач. И три ублюдка с ножами. Ничего не припоминаешь?
Очнулся Кощей и попросил воды.
– Перебьешься, – сказал ему Парфенов. – Тебе сейчас нельзя. Кишки пробиты. Там теперь такое месиво – кровь, мясо… А ты еще водичкой полить хочешь.
Кощей разразился бранью, но быстро ослаб, голос его постепенно затих, голова откинулась назад, и бандит прикрыл глаза. Тюха, скукожившийся в углу, переводил взгляд, полный ужаса, со своего приятеля на пистолет в руке Парфенова. Кажется, он уже пожалел, что расстался с ножом. Вид капитана не предвещал ему ничего хорошего, а жалкое положение Кощея конкретно указывало, какого рода неприятность ему уготована.
– Плох твой друган, – заметил Парфенов. – И что характерно, надежд на благополучный исход дела становится все меньше. Вряд ли кровотечение остановится само собой. Ты как думаешь?
– Вас, ментов, не поймешь! – с глубокой досадой сказал вдруг Тюха. – Вы хоть бы сами между собой разобрались сначала!
– Не понял! – поднял брови Парфенов. – Ты сейчас о чем? С кем это я должен разбираться?
– Не знаю, с кем, – остывая, пробормотал Тюха, озираясь. – Я говорю, одному одно нужно, другому другое. Что нам сказали, то мы и сделали… Мы даже пальцем никого не тронули. Ну, может, врезали разок. Бабенка шебутная попалась. Чего дергаться-то? Мы же только предупредили…
– Вот, значит, как! – удивился Парфенов. – Так ты хочешь сказать, что на Черкасскую вас менты попросили сходить? И припугнуть Веденееву вас тоже они попросили?
– Ну, а кто еще? – пожал плечами Тюха. – Нам-то она на хрен сдалась? Это ваши разборки. Чего-то ее муж там против хороших людей попер. Самим вроде неудобно, вот нас и попросили. А ты, начальник, видать, не в курсе – и сразу шмалять по живым людям. Тебе самому это нужно?
– Представь себе! – сказал Парфенов. – Муж этой женщины против хороших людей попер, а я как раз из плохих. Так что не твой сегодня день, Тюха. Что за менты вас использовали? Имена называй, пока я в тебе дырку не просверлил. С пулей в кишках труднее разговаривать будет.
– Так, значит? – угрюмо осведомился Тюха. – А мне какая разница, ты меня замочишь или твои кореша-менты?
– Ну, это, конечно, твой выбор, – согласился Парфенов. – Только те менты доберутся до тебя или нет еще вопрос, а я – вот он, и шутить не собираюсь. Говори, гаденыш, с кем из наших имели дело?
Тюха отстраненно посмотрел на потолок и сказал бесстрастно:
– Ну, вот Данилов, например, старлей, вроде…
– Ты мне не номер, ты мне свою печальную повесть сейчас на бумаге нарисуешь и подпишешь. И доходяга этот свою подпись поставит. Вот тогда у вас будет шанс. Бумага в доме найдется? Держи ручку! Садись за стол и пиши!
Двигаясь как сомнамбула, Тюха извлек откуда-то листок из тетради в клеточку, взял у Парфенова ручку, присел за обеденный стол с остатками недавнего то ли завтрака, то ли обеда и тяжело задумался.
– Чего писать-то? – тоскливо спросил он.
– Ты дурака не валяй! – предупредил Парфенов. – А то я, честное слово, всажу в тебя пулю. Не жалко нисколько. Пиши – кто, когда и при каких обстоятельствах заставил вас совершить проникновение в чужое жилище и угрожать гражданке Веденеевой. Также напиши, с каких пор вы работаете на Данилова и какого рода услуги ему оказываете. Вилять не советую. Я из себя быстро выхожу. И не забудь указать в документе полные ваши имена, а не поганые эти клички. Действуй, если жить надеешься!
Насупившись, Тюха долго водил пером по бумаге, с трудом вырисовывая кривые строчки. Иногда он поворачивался к Парфенову, но, увидев направленное на него дуло пистолета, еще больше хмурился и опять принимался писать. Наконец он закончил, поставил свою подпись и протянул листок капитану.
– Только это, командир! – сказал он не слишком уверенно. – Честно говорю, на суде от всего откажусь. Да ты и сам понимаешь, что в суде эта малява не проканает…
– Надеешься до суда дожить? – спросил Парфенов, пробегая глазами написанный текст. – Ну так не зарекайся. Давай-ка, подключай своего дружка – его подпись тоже нужна.
Через две-три минуты удалось получить подпись Кощея. Слабеющей рукой он накарябал свою фамилию и опять попросил пить.
Парфенов аккуратно сложил листок и спрятал во внутренний карман.
– Вот теперь можете пить, есть и курить бамбук. Мне вы пока больше не нужны. Только послушайтесь совета – если будете оформляться в больничку, про меня забудьте. По крайней мере, на пять-семь дней. Свои разборки, напал неизвестный, несчастный случай на охоте – гоните что угодно. Это в ваших же интересах, ребята. Если хорошенько подумаете, то поймете, что я прав. И вообще, держитесь подальше от своих благодетелей – Данилова с Торопыгиным.
Прежде чем уйти, Парфенов проверил квартиру и обнаружил наконец хозяйку. Маленькая старушка, закутанная в шаль, беззаботно посапывая, спала в маленькой комнатке, где едва помещались старая кровать с металлическими шарами на спинках и маленький телевизор, стоящий рядом на тумбочке. По телевизору шла передача о дорожных происшествиях – сплющенные автомобили, окровавленные тела, полицейские мигалки. Бабушка мирно дремала под аккомпанемент сталкивающихся машин и завывающих сирен. Она умудрилась проспать все самое интересное и у себя дома, и даже стрельба нисколько ее не потревожила.