Легавые. Ружье. Загадка Глухого
Шрифт:
— Так зачем ты прислал всю эту галерею? — начал Карелла.
— Ну-ну, Карелла, не огорчай меня.
— Нет, я серьезно. Кажется, мы уже все, что можно, перебрали. Ты не хочешь дать нам парочку подсказок?
— Нет, не могу, — ответил Глухой. — Боюсь, что вам придется поднапрячь свои мозговые извилины.
— Да, времени осталось маловато. Сегодня уже среда, а ты собираешься выполнить свое обещание в пятницу.
— Верно. Я тебе советую взять календарь и обвести эту дату кружком, чтобы не забыть.
— Уже обвел.
— Хорошо. В таком случае, ты уже на полпути к разгадке.
— А точнее?
— Подумай, —
Карелла задумался. Прошло немало времени. Глухой позвонил только в половине четвертого.
— Что случилось? — спросил Карелла. — Тебе что, нужно было срочно идти на демонстрацию?
— Просто я решил немного потрепать тебе нервы.
— Тебе это удалось.
— Что ты можешь сказать о последнем портрете?
— Абсолютно ничего. Кстати, мы никак не можем привязать и снимок женщины. Мы, конечно, опознали Вашингтона и Гувера, но… ты же не собираешься ограбить штаб-квартиру ФБР?
— Более умной мысли тебе в голову прийти не могло.
— А может, ты собираешься совершить налет на ФБР в Вашингтоне, сев на японский истребитель «Зеро»?
— Выходит, вы и «Зеро» опознали?
— Да, у нас тут есть специалисты по Востоку.
— Шутишь? — заметил Глухой, и Карелла мог поклясться, что в это время Глухой иронично кивал головой и подмигивал.
— Но в целом это какой-то бред, — сказал Карелла. — Гувер, Вашингтон, этот тип с бакенбардами. Что ты хотел нам этим сказать?
— Неужели так уж трудно догадаться?
— Трудно, представь себе.
— В таком случае я вынужден констатировать факт, Карелла…
— Какой факт?
— Что ты абсолютно не компетентен…
— Я на твоем месте…
— Да-да, ты не можешь остановить осуществление моих планов, — продолжал Глухой.
— А что, тебе хочется^лтобы тебя остановили?
— Мне хотелось бы понаблюдать, как вы будете это делать.
— Да?
— Я тогда чувствую себя зверем, на которого идет охота. Это будоражит кровь, заставляет меня жить в полную силу. И тебя тоже, кстати. В общем, то, что вас интересует, можно назвать порочным кругом, — Глухой выделил последнее слово, и Карелла понял, что сделал он это намеренно. «Круг».
— Значит, это так можно назвать? — спросил Карелла.
— Да, я настоятельно вам это рекомендую. Иначе вы действительно получите дырку от бублика — зеро, — сказал Глухой и повесил трубку.
Карелла быстро достал из стола телефонный справочник Изолы. Зеро — это круг, так намекнул Глухой. Карелла начал внимательно просматривать адреса, водя пальцем по страницам:
^Первый Федеральный банк:
Главный офис, Хайленд, 1265. 380—1764
304 С 110 780—37.51
Ятс-авеню, 304 271—0800
Бульвар Хэрси, 4404 … 983—6100
_ Норс, 371 642—8751
. Ван^ Бурен секл, 14 …. 231—7244»? _ _415
Карелла посмотрел весь список по телефонному справочнику Изолы, затем проверил адреса отделений Первого Федерального банка в справочниках остальных четырех районов. Ему показалось, что подходит только один адрес. Карелла застегнул верхнюю
— Ты куда? — спросил тот.
— В библиотеку, — на ходу ответил Карелла.
Теперь он знает, кто запечатлен на двух последних копиях. Этим человеком оказался не кто иной, как Мартин Ван Бурен (1782–1862), восьмой президент Соединенных Штатов Америки.
В городе многие улицы, проспекты, бульвары, мосты, аэропорты, университеты и даже скоростные магистрали называют именами бывших президентов. Тем, что небольшую площадь назвали именем Ван Бурена, бывшему президенту особой чести явно не оказали. В конце концов, кто его сейчас помнил, кроме разве что жителей Кин- деркука, города в штате Нью-Йорк, в котором он родился? Но факт остается фактом. На Ван Бурен секл, 14, располагалось отделение Первого Федерального банка. Наконец-то картинки начали проявляться. А может, это только показалось, думал Карелла, может окончательный смысл снимков совсем не в этом. Мысль об ошибке не давала Карелле покоя. Если все так просто, то вряд ли все так верно. Зачем Глухому подсказывать точное местонахождение банка, да еще объявлять заранее дату преступления? Здесь'явно было что-то не так, и Карелла мучительно над всем размышлял, ответа пока не находил.
Квартира жива только тогда, когда в ней живут люди. А когда люди отсутствуют, она становится обычным складом безжизненных вещей. Полицейскому, в одиночестве и темноте сидящему в квартире долгие часы, она напоминает кладбище мебели.
Берт Клинг сидел в кресле в пустой квартире на Ричардсон-драйв, 648, повернувшись лицом к входной двери. На улице была кромешная тьма. В одной руке детектива была рация, в другой он держал револьвер. Из последних сил Клинг боролся со сном. Изредка, когда глаза совсем слипались, он вызывал по рации Майка Ингерсола, который сидел в такой же засаде на Ричардсон-драйв, 653, в доме напротив. Их разговоры были как две капли воды похожи друг на друга.
— Привет, Майк.
— Привет, Берт.
— Как у тебя дела?
— Все тихо.
— Здесь тоже.
— Ладно, свяжусь позже.
—. О’кей.
Без десяти двенадцать вдруг зазвонил телефон. От неожиданности Клинг чуть не вывалился из кресла. Телефон прозвонил шесть раз и затих. Через некоторое время, ушедшее, скорее всего, на набор номера,1 телефон зазвонил снова. На этот раз он звонил довольно долго. Клинг насчитал четырнадцать звонков. Очевидно, звонивший не знал, что хозяева квартиры в отъезде. Наверно^, в первый раз он решил, что не туда попал. Но с другой стороны, это мог быть и вор, который проверяет и перепроверяет, есть ли кто-нибудь дома. Если таким образом он убедился, что хозяев нет, то теперь он может спокойно подниматься, открывать двери и брать все что угодно.
Клинг выжидал.
В 12.30 на связь вышел Ингерсол.
— Привет, Берт. Как у тебя?
— Несколько раз звонил телефон, вот и все.
— А у меня тихо. .
— Да, эта ночь, кажется, будет тянуться вечно, Майк.
— Но не больше, чем прошлая.
— Ладно, до связи. .
— Давай.
Примерно каждые сорок минут они переговаривались между собой. Вор так и не появился. Начало светать. Клинг связался по рации с Ингерсолом и предложил расходиться по домам. Тот вздохнул и согласился: