Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
Служанка ловко расправилась с платьем, заколола золотистые локоны своей госпожи и поспешила проверить воду – не холодновата ли, не горяча ли.
– Прошу Вас, - кивнула девушка.
Будто на эшафот шла Эмелин, ступая в теплую, насытившуюся ароматными маслами воду.
– Лаванда? – спросила она, уловив знакомый запах, который, к слову, не жаловала.
– Да, Ваше Величество. Ваш муж любит этот аромат.
Плохо скрываемая дрожь пробежала по спине девушки. Меньше всего ей сейчас хотелось соответствовать вкусам муженька! Вот только
«Да за что же мне это? Нет! Я не хочу! Я не могу больше! Маменька, папенька, кому ж вы меня отдали?! Зачем?» И слезы тихие не удержались, побежали по бледным щекам... Украдкой смахнула их. Надо держаться.
– Как зовут тебя? – спросила Эмелин девушку, когда та усадила ее на мягкий пуфик и стала натирать всевозможной ароматной гадостью (конечно же, в угоду вкусам ее муженька!).
– Элиза, Ваше Величество.
– Расскажи мне о нем…
– О ком? – не поняла сначала девушка, а потом вдруг замерла.
– О моем муже, - тихо проговорила Эмелин, боясь опять расплакаться.
– Ваше Величество, простите, но… я всего лишь служанка и не имею права…
– Говори, не бойся. Я хочу понять, что он за человек.
Элиза молчала. Налила в ладонь пахучую жидкость и стала неуверенно натирать свою госпожу.
– Ты что, боишься? – не унималась Эмелин, а сама насторожилась еще больше – так он еще и тиран, запугавший бедную девушку!
– Что именно Вы хотите знать?
– Ну например, всегда ли он такой... суровый?
– Суровый?! – не удержалась Элиза от удивления и даже, кажется, расслабилась. – Да Вы что, он добрейшей души человек!
– Добрейшей? – усмехнулась Эмелин. – Что-то я этого не заметила…
– Он обидел Вас?
– Нет, не обидел. Но дал понять, что я пустое место для него, - выдохнула Эмелин, тут же пожалев об излишней откровенности со служанкой.
– Но он же совсем Вас не знает! Вы пока еще чужая для него. Вот увидите, он очень хороший, правда! Да и… - девушка замолчала, а Эмелин тут же насторожилась.
– Что «и»?
– Только я Вам этого не говорила, хорошо?
– Говори, Элиза.
– Понимаете, он не очень-то хотел эту свадьбу. А его отец, напротив, посчитал, что лучшей жены, нежели Вы, ему не подыскать… А Ренард он… добрый, но упрямый. Наверно, потому и противится Вам сейчас, но Вы не отчаивайтесь! Будьте с ним поласковее сегодня ночью, и он оттает! Он Вас не обидит! Нет в Риантии человека, обиженного им или его отцом, Вы уж поверьте! Вам нечего бояться, - заверила Элиза, распуская копну золотых волос своей госпожи.
Эмелин хотела возразить да выпытать у добродушной девчонки еще что-нибудь о муже, о девушке, про которую обмолвился маркиз, но вошла Анис и принесла ночную рубашку из легкого шелка нежного кремового цвета. Девушки помогли Эмелин одеться, а ей осталось лишь гадать над словами служанки: «Добрый… Хороший… Что-то совсем не вяжется это с тем человеком, что был
Закончив с приготовлениями, Эмелин проводили в спальню.
Нелюбимая, чужая женщина стояла у окна, ожидая супруга. Она видела, как спешным, торопливым шагом прошел он по аллее; слышала, как спустя некоторое время раздались тяжелые шаги в коридоре. Дверь тихонько скрипнула – это Ренард вошел исполнить свой первый супружеский долг. Эмелин сжалась вся, замерла, будто бы так он ее не заметит, даже не шелохнулась, не обернулась. Слабая надежда, зародившаяся после разговора со служанкой, тут же покинула ее. Спиной почувствовала прожигающий пристальный взгляд... Нехороший, тяжелый взгляд.
Ренард действительно стоял в дверях и сверлил взглядом силуэт супруги. Что делать с ней и как себя вести – не знал. Ноги не шли к этой чужой, посторонней женщине, тем более в эту минуту, когда вот сейчас, в своей маленькой комнатке плачет малышка Тереза, уже наверно не раз представив, как он обнимает законную свою супругу...
Разрывая пронзительную тишину тяжелой неторопливой поступью, Ренард подошел ближе и остановился в каком-то метре от жены. Эмелин дышать перестала в страхе, что сейчас чудовище прикоснется к ней... Он был так близко, что она отчетливо слышала его тихое, спокойное дыхание. Но он не прикасался. И все так же молчал. Он просто молча стал раздеваться, чуть слышно шурша одеждой.
– Раздевайтесь. Ложитесь, - приказал негромкий его голос.
Именно приказал – так ей послышалось... Чудовище! Сухарь!
Она не знает, как себя вести с ним. Не такого приема ждала она, даже в самых мрачных опасениях не так все себе представляла. Холодные, равнодушные слова повисли в воздухе. Тяжелый недовольный вздох за спиной заставил содрогнуться: муженек еще и злится?!
Да, он злился. Мало того, что ему подсунули эту куклу, так теперь еще и возись с ней! Ренард отбросил рубашку и подошел вплотную, развернул девушку к себе лицом и готов был уже сам содрать с нее одежду, лишь бы только поскорее исполнить должное и отделаться от женушки, но вдруг остановился. Бледная как смерть девушка стояла, опустив глаза, с видом мученицы готовая подчиниться. Мокрая дорожка на ее щеке заблестела, заискрилась... Эмелин не удержалась, всхлипнула, но глаз не подняла.
– Что с Вами?
– голос его смягчился, теплая рука неуверенно коснулась ее лица, заставляя поднять глаза. – Почему Вы плачете?
«Ну да, действительно, с чего бы мне плакать?!» - возмутилась про себя Эмелин, но вслух ничего не сказала, только головой помотала, успев, впрочем, отметить теплоту его ладони.
– Эмелин?
– требовал ответа Ренард, впервые за весь день назвав ее по имени.
– Нет-нет, ничего, Ваше Величество. Все хорошо, Вы простите меня, - тихо выпалила девушка.