Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
– Простила, - равнодушный голос за спиной заставил резко обернуться. – Но Вам здесь больше делать нечего, Ваше Величество.
Она стояла возле двери в одной сорочке, растрепанная, с опухшими, но абсолютно сухими равнодушными глазами. И все же красивая – никакая королева не сравнится с той, что любима. Родная, любимая его девочка, ускользающая, почти потерянная, на глазах становилась чужой. Всего два дня прошло с той сладостной минуты, когда она без опаски шла в его объятия, когда верила, когда целовала и просила не исчезать… Всего два дня – а теперь между ними пропасть. И он готов строить мосты – самые нереальные, самые невозможные, самые
– Не надо, - вдруг зажмурилась Тереза, словно от боли, будто бы он ударил ее. – Уходите! Я прошу Вас, уходите, Ваше Величество!
– Я все тот же пастушок, Тереза.
Тереза лишь нервно, надрывно рассмеялась ему в ответ.
– Неужели Вы еще не наигрались? – шепотом прокричала она.
– Тереза…
– Скажите, это ведь было весело, да? Вам было весело?!
– Тереза, прекрати.
– Зачем я Вам? Что Вам нужно от нищей, безродной крестьянки? Что, Ренард?!
– Малышка, ты мне нужна!
Он попытался обнять ее, а она вдруг заверещала:
– Не смейте прикасаться ко мне! И мне плевать, кто Вы! Я Вас ненавижу, Ваше Величество! Вы можете делать со мной все, что пожелаете, но знайте: для меня Вас больше просто нет. Я пастушка любила – но нет моего пастушка и не было никогда, а королей, тем более столь лживых и циничных, я знать не желаю! А теперь убирайтесь отсюда и хотя бы со своей женой не поступайте так же подло, как поступили со мной. Уходите!
Она пыталась кричать, но голос становился все тише и тише, плечи затряслись в отчаянном рыдании… Ренард сгреб ее в охапку и крепко-накрепко прижал к себе.
– Не трогайте меня! Не прикасайтесь! Вы же чудовище, Ваше Величество, - шептала Тереза, а пальцы уже вцепились жадно в его шелковую рубашку; легкий запах лаванды окутал трясущуюся от слез девушку.
– Прости меня, девочка, прости, любимая, - тихо молил Ренард, пытаясь ее успокоить, пытаясь отыскать дорожку к припухшим, обкусанным ее губам.
Он целовал ее так, как ни разу за эти два месяца. Так не целуются влюбленные, пребывающие в эйфории пары, – так целует только любящий мужчина свою единственную, любимую женщину. Пальцы путались в длинных, раскиданных по плечам ее волосах и до боли вгрызались ей в кожу. Тереза не выдержала его напора – с жадностью ответила на зов, вложив в прощальный поцелуй всю боль и всю любовь. Она знала, что он прощальный.
– Ренард, зачем? – прошептала Тереза, когда губы их, наконец, разомкнулись, а тяжелое дыхание еще не пришло в норму. – Зачем Вы поступили так со мной? Вы же знали, что так все будет, что все закончится, не начинаясь! Что же Вы наделали? Зачем???
– Прости меня. Я же не знал, что так получится, что все зайдет так далеко! Прости дурака… Я ведь просто хотел быть таким же, как и все… Просто обычным человеком. Не королем, не принцем, а обыкновенным человеком – ты понимаешь меня?
– Это жестоко, Ренард. Я полюбить тебя успела… Что мне с этим теперь делать?!
– Прости меня, прости, маленькая моя! Тереза, я обещаю, мы что-нибудь придумаем, я ни за что тебя не брошу! Я люблю тебя, малышка, я уже не смогу без тебя…
– Мы ничего не
– Я не могу!
– Уходи! Возвращайся к жене. Это очень подло – оставить ее одну, чтобы прийти сюда. Не надо с ней так, Ренард, она ни в чем не виновата. Иди к ней, а про меня забудь! Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать для нас всех.
– Тереза, нет!
– Уходи!
Тереза со всей силы оттолкнула его и тут же выставила руку, предупреждая, чтоб не посмел вернуться, сократить расстояние и лишить ее здравого понимания всей безысходности этой минуты.
– Все кончено, пастушок, - выдохнула она. – Уходи. Если ты не лжешь, и я действительно так дорога тебе, то не ищи больше встреч, забудь обо мне. И я забуду тоже. Я смогу. И ты сумеешь. Уходи… Пожалуйста.
– Тереза…
– Уходи!
И что же делать? Уходить. Он не может соединить берега – мосты рушатся, а вместе с ними летят в бездну два разбитых, полюбивших на свою беду сердца. Он должен уйти. Обязан. И девочка права – так будет лучше. Для нее, для него и для пока еще не глотнувшей этого ядовитого зелья Эмелин. Но как уйти? Как отказаться? Как вырвать из живого сердца безумную надежду и горькую жажду по любимым глазам, по нежным прикосновениям, по такому родному голосу и по ставшему одним на двоих дыханию? Тереза плакала – тихо, беззвучно… Отводя взгляд в сторону, боясь поддаться искушению и рвануть в объятия, такие желанные, но несущие лишь гибель.
– Хорошо. Ты хочешь, чтобы я ушел – я уйду, - тихо проговорил Ренард, едва заметно шмыгнув носом. – Я больше не побеспокою тебя, Тереза. Но запомни, пожалуйста, я всегда буду ждать тебя. Ждать, когда ты простишь меня. Ждать, когда ты придешь ко мне.
– Я не приду! – закричала она в ответ.
– Я буду ждать тебя, - повторил Ренард. – Мы все равно не сможем друг без друга.
Не обращая внимания на ее протест, он подошел вплотную и завладел ее губами, даря еще один слишком зрелый, пропитанный болью поцелуй…
Помни меня, не смей забывать!
Кричит ночная тишина, а он вгрызается, боясь, что сотрется со временем печать его губ с любимой…
Помни меня, не смей забывать!
Кричат безудержные слезы на ее щеках – вопреки всем сказанным словам, ей хочется навсегда остаться в его сердце…
Помни меня, не смей забывать!
Как молитва одна на двоих перед прыжком в грядущую бездну… Им хочется кричать, но слова не сорвутся с их губ, не решатся, и только пальцы, касаясь кожи, и только губы, упрямые, злые, все также молча прокричат: помни меня, не смей забывать!
Помни меня, не смей забывать!
Под кожу смертельным ядом въедается проклятая, запретная любовь, отравляя… Никто и никогда не будет целовать их вот так же, никто и никогда вот так же не обнимет! И трепета в груди никто им не вернет… И будут двое искать по свету потерянное счастье, отказываясь верить, что счастья больше нет…
Помни меня, не смей забывать!
И тогда настанет день, когда поймут, что куда бы ни пошли, они пойдут друг к другу…