Легенда о прекрасной Отикубо
Шрифт:
Вот что прочла Акоги в письме старика: «Ах, ах, бедняжка, как вы страдали всю ночь! У меня такое чувство, будто моя злая судьба подшутила надо мной. О моя дорогая, встретьте меня с ласковым лицом, когда наступит новая ночь. Когда я возле вас, мне кажется, что я вновь оживаю, что ко мне опять возвращается утраченная юность. О любимая моя!
Смеются люди надо мной.
Меня засохшим деревом зовут.
Но ты не верь пустым речам.
Прекрасным цветом снова расцвету».
Письмо это вызвало у Акоги чувство омерзения, но она все же сочинила ответ:
«Госпожа моя все еще очень больна, она не может ответить вам сама. А я от себя скажу:
Иссохло дерево вконец.
Недолгий срок ему осталось жить.
Возможно ли, скажи,
Чтоб на его обглоданных ветвях
Вновь расцвели прекрасные цветы?»
Акоги опасалась, что тэнъяку-но сукэ рассердится, потому что она откровенно написала то, что думала, но старик остался очень доволен.
Потом Акоги сообщила меченосцу:
«Я тоже этой ночью хотела повидаться с тобою, чтобы рассказать тебе обо всем, что здесь происходит, и услышать слово утешения, но что ж делать, если ты никак не мог попасть ко мне! Письмо от твоего господина мне удалось передать с большим трудом. У нас здесь случилась новая беда. Мне необходимо с тобой посоветоваться».
Мачеха, успокоенная тем, что поручила старику надзор за Отикубо, перестала так тщательно, как раньше, запирать дверь кладовой на замок. Акоги было обрадовалась, но чем ближе дело подвигалось к вечеру, тем больше росла ее тревога: «Ах, что-то будет нынешней ночью!»
Она перебирала в голове тысячи способов, как надежней запереть дверь изнутри.
Повстречав Акоги, старик осведомился у нее:
— Ну, как здоровье твоей госпожи?
— Ах, ей все еще очень худо.
— Что это с нею? — встревожился старик, как будто Отикубо уже перешла в его полную собственность. Акоги стало тошно.
Между тем Китаноката с ног сбилась в горячке приготовлений. Ведь сегодня как раз был канун долгожданного праздника в храме Камо.
— Я хочу показать завтрашние торжества дочери моей Саннокими. Ведь как-никак в числе танцоров будет ее собственный муж.
Услышав это, Акоги сразу подумала: «Вот он, тот случай, которого мы ждем!» Сердце ее готово было разорваться от волнения.
«Если бы только удалось отвести беду этой ночью», — думала Акоги. Она нашла кусок дерева нужного размера и, спрятав его под мышкой, стала искать удобного момента.
Когда в доме послышались голоса: «Пора зажигать огни!» — Акоги незаметно подкралась к двери кладовой и сунула клин в тот желобок на верхней
Отикубо со своей стороны тоже старалась придумать средство спасения. К счастью, в кладовой нашелся огромный сундук из дерева криптомерии. Она кое-как с трудом подтащила его к выходу и приперла им дверь кладовой изнутри. Дрожа всем телом, Отикубо горячо молилась богам и буддам:
«О, сжальтесь надо мной, сделайте так, чтобы старик не сумел открыть эту дверь!»
Мачеха отдала ключ от кладовой старику.
— Вот вам. Когда все уснут, войдите потихоньку в кладовую, — и спокойно легла спать.
Когда все в доме утихло, тэнъяку-но сукэ отправился к кладовой и отпер ключом замок. Услышав, как щелкнул замок, Отикубо заметалась в ужасе.
Тэнъяку-но сукэ хотел отодвинуть дверь в сторону, но не тут-то было! Она не поддавалась. Старик пробовал и так и этак. Не идет, да и только!
Акоги услышала шум и, спрятавшись неподалеку, стала глядеть, что будет дальше. Тэнъяку-но сукэ шарил руками, стараясь понять, отчего дверь застряла в пазах, но никак не мог нащупать клин.
— Чудное дело, неужели дверь заперта изнутри? Посмеяться, что ли, ты хочешь, девушка, надо мной, стариком? Но ведь я здесь по соизволению твоих родителей, они тебя отдали мне. Не убежишь от меня! — сердился старик.
Он стучал, колотил в дверь, нажимал на нее плечом, тряс, толкал в сторону, но она была крепко заклинена и вдобавок приперта изнутри. Старику не то что сдвинуть хотя бы на палец, даже пошатнуть ее не удавалось.
«Вот сейчас открою!» — думал тэнъяку-но сукэ, а тем временем ночь становилась все темнее. Промерзшие доски пола леденили ему ноги. Зимний холод, казалось, грозил сковать все тело.
Тэнъяку-но сукэ последнее время страдал животом и к тому же был легко одет. Ноги его застыли на деревянном полу, холод поднимался все выше и выше…
— Что со мной? Я, видно, перемерз… — пробормотал старик, и вдруг… «Ой, что это!» — ощупал он себя. Подхватив свои штаны, старик бросился удирать со всех ног. Но даже в такую минуту он не забыл запереть замок и унес с собой ключ.
Акоги и проклинала в душе старика за то, что он не забыл унести ключ, и радовалась тому, что дверь все-таки выдержала. Она прильнула к ней губами и сказала:
— Старик удрал. Его прохватил понос, так что он вряд ли возвратится. Спите спокойно! Муж пришел и ждет меня, письмо ваше будет доставлено молодому господину.
Меченосец между тем нетерпеливо поджидал Акоги.
— Ты почему до сих пор не шла? Что там происходит? Госпожу твою все еще не выпустили из кладовой? Ах, сердце не на месте от тревоги. А как печалится мой господин, просто представить себе невозможно. Он хочет выкрасть ее посреди ночи. Велел мне все подготовить для похищения.