Легенда о шиповнике
Шрифт:
И тут же, вспоминая о своей матери, хваталась за маленький медальон с прядью белокурых волос, и шептала слова молитвы Богине Огня.
Тьма, нехотя, отступала. Но перед этим всегда говорила ей: «Ничего, дитя. Время еще придет».
Глава 3
Зал Приемов встретил Морвен оглушительной тишиной, когда она сбежала по каменной лестнице вниз. Гулко звучало эхо шагов, предупреждая о ее приближении.
Она знала каждую ступеньку, каждый скол на гранях, каждый булыжник, сейчас уже тронутый расползавшейся плесенью. От нее не было никакого спасения. Как только не пытались противостоять напасти: скребли стены, опаляли их огнем, мыли смесью воды и уксуса, или солью. Поначалу казалось, что зараза отступала, но спустя месяц камни вновь покрывались черными пятнами.
И всему виной была беспощадная Тьма, избравшая родной дом Морвен своим прибежищем.
Девушка скользнула взглядом по уходящим ввысь стенам, хранившим воспоминания о славных днях рода: потускневшие полотнища флагов и знамен, три выцветших гобелена, стоивших, по преданию, бочку золота. На них изображались воинственные предки, добывшие себе имя и честь в боевых походах. Щиты и оружие с клеймами Блэрхайда потихоньку обрастали ржавчиной, как сам замок – плесенью.
Отец уже сидел за длинным дубовым столом, а рядом застыл виночерпий, готовый по знаку господина налить хмельной напиток в серебряный кубок.
Тэлфрин хмуро смотрел перед собой.
В его памяти еще жили отголоски веселого брачного пира, который вскоре обернулся траурным. Он все еще будто слышал легкую поступь Хельды, и крадущуюся коварную – Сигрун. Воспоминания здесь окружали со всех сторон, давили, не позволяя сбросить с себя груз ответственности.
Впрочем, Тэлфрин никогда не допускал мысли о позорном побеге. Несмотря ни на что, он готов был держаться до последнего, даже если черная плесень покроет все кругом.
Девушка поцеловала его колючую щеку, и взгляд Тэлфрина потеплел.
– Мое дитя, – произнес он таким голосом, которого от него больше никто не слышал. – Присядь.
Морвен подчинилась, и Тэлфрин сделал короткий жест. Из арочного проема появились слуги, чтобы поставить на стол блюда, а потом так же быстро исчезли.
Девушка знала этот взгляд отца. Он был строгим и одновременно просящим. Будто суровый властелин Блэрхайда предчувствовал, что ему придется убеждать любимую дочь в том, о чем ей слушать не хотелось.
Так и вышло.
– Отец, – во взгляде дочери Тэлфрин тут же узнавал собственное упрямство. – Мне не по нраву сын лорда Бриана. И если бы ты присмотрелся к нему, то понял это без лишних слов. Я возненавижу его всей душой, как только служительница Огня скрепит наш союз.
Тэлфрин вздохнул, сдерживая негодование:
– Ты не понимаешь значимости этого союза. Кайден способен защитить Блэрхайд и долину, и станет тебе хорошим супругом. Я не хочу напоминать о дочернем долге, ведь ты сама должна это знать. Блэрхайду нужен наследник…
Он запнулся, понимая, что дочь почти не слушает его, и нахмурился.
Домашние духи застыли прямо над шелковым пологом, раскинутым над тяжелым креслом властелина. Они сверкали глазами и жались друг к другу, зная, что часть души Морвен защищает их, пока на ней есть печать материнского благословения.
Девушка незаметно подмигнула им: она стала видеть их еще в детстве, когда они нависали над ее колыбелью, шушукаясь.
Ее взгляд искрился смехом, и Тэлфрин, проследив за ним, обернулся, не понимая, куда смотрит дочь.
– Морвен, – устало произнес он. – Я бы хотел, чтобы ты отнеслась к этому серьезнее.
Она, наконец, снова посмотрела на отца, едва сдерживая смех, пока духи корчили смешные рожи.
– Прости, отец, – девушка откашлялась. – Я слушаю.
Он покачал головой, отпив из кубка:
– Ты знаешь о проклятье, и все же позволяешь себе такую беспечность. У нас нет времени. Я хочу, чтобы брак состоялся как можно скорее. Тогда, быть может, удастся тебя спасти.
– Отец, прошу, – девушка не сдержала негодования. – Ты веришь старым легендам и предсказаниям больше, чем мне?
– Разве Кайден не дальний родственник твоей матери? Разве на его гербе не цветет дикий шиповник? Разве не его предок принес культ Богини Огня на нашу землю, чтобы уберечь от древнего зла? Из всех молодых людей только он достоин тебя. Ваш союз ослабит проклятье или вовсе изгонит его. Все знаки указывают на это.
Морвен сжала пальцами подлокотники. Спорить с отцом на эту тему было невыносимо.
Да, с каждым днем приближалось совершеннолетие. Тьма в ней становилась сильнее, как и всюду. Черная плесень легла там, где раньше рос обычный зеленый мох. Царапанье острых когтей тварей, прячущихся в темноте, мешало уснуть, как и завывание огромных волков, что рыскали по округе в поисках добычи.
– Ты поверил словам старой Эйдис, – глухо обронила она. – Когда женился на моей матери, чей герб оплетает шиповник. Поверил в сказочный сон. Но все обернулось непрекращающимся кошмаром для тебя самого. Эйдис погибла, как и матушка. Я не представляю, как спасти Блэрхайд и долину. Куст розы не способен разрушить проклятье, отец. Не хочу, чтобы люди погибали, и приму судьбу, как полагается.
Девушка не раз думала об этом.
Как только Тьма овладеет ею окончательно и материнское благословение потеряет силу, в роковой миг она взойдет на самую высокую башню и ринется вниз. Конечно, отцу она не открывала своего замысла, понимая, что тогда он просто запрет ее в глухой комнате без окон, и будет до последнего верить в чудо избавления.
Она знала, что это сестра ее матери наслала темные чары и оплела ими замок. Отец говорил, что это произошло потому, что Сигрун поклонялась Богине Мертвых и не сумела удержать силу Тьмы, отчего та поглотила ее.
Сигрун потеряла рассудок и привела к гибели других. И теперь ее проклятие тяготеет над ними страшным бременем.
Тьме невозможно противиться, не уповая на Свет. Тьма коварна и изобретательна. Она заманивает в свои сети, плетет колдовство, чтобы получить как можно больше душ в услужение Призрачной Королеве.
Тэлфрин устало прикрыл глаза.
Ему приходилось лгать, что Сигрун помешалась и лишь поэтому долиной овладел проклятый Безымянный Мор. Он боялся, что дочь узнает о совершенной им глупости, когда поддался искушению. Ведь это из-за него самого, в конечном итоге, он лишился горячо любимой супруги, а теперь терзается страхом потерять и единственного ребенка.