Легенды авиаторов. Исторические рассказы
Шрифт:
задач, сколько романами с офицерами. Ну и конечно же шпиономания. В русской армии
во всех, кто хоть как-то был связан с Германией, видели германских шпионов. Даже
императрицу в этом обвиняли. А Шаховская несколько лет жила в Германии, училась там!
Ее арестовали уже через месяц и приговорили к расстрелу.
— Это позорная смерть, особенно если обвинение несправедливое, — нахмурился Хирата.
— Вы забываете, господин капитан, о том, что Шаховская была близка с Григорием
Распутиным, а через него — с царской семьей. Николай II помиловал ее, и она была
заключена в крепость.
— Но в России произошла революция, которая все поставила — как это говорят? — с ног
на голову, — заметил Хирата.
— Именно. Шаховская была освобождена большевиками как узница царского режима.
Одно время она работала в Гатчинском дворце, который превратили в музей. Вроде бы
там произошла кража. Сейчас трудно во всем разобраться, ведь прошло столько лет, а
участники тщательно замели следы... Известно, что какие-то ценности из этого дворца
продавали за рубеж, но вот кто это делал и по чьему указанию? Это было очень темное
время.
— Шаховская больше не летала? — спросил Хирата. — И не влюблялась?
— Насчет любви ничего сказать не могу, а вот полеты для Шаховской точно закончились.
Она поступила на службу в ЧК, сначала в Петрограде. Потом ее переправили в Киев. И
вот в Киеве она была застрелена — в двадцатом году. Ей был тридцать один год.
— Расстреляна? — переспросил Хирата.
— Нет, именно застрелена, — пояснила Брунгильда. — В перестрелке. Одни говорят, что
Шаховская была пьяна, другие — что она находилась под действием наркотиков. Кокаин
был тогда модным увлечением, так что вполне может быть... История неясная — как и все
в жизни и смерти Шаховской. Мне кажется, — прибавила Брунгильда с какой-то
несвойственной ей застенчивостью, — что единственным ярким, светлым пятном в жизни
Шаховской была ее служба в качестве военного летчика. Те несколько дней, когда она
летала над линией фронта и помогала батареям корректировать огонь. Она такая красивая
в военной форме!
Капитан Хирата долго молчал, обдумывая услышанное.
Наконец он произнес:
— Военная форма, как и кимоно, очень идет по-настоящему красивым людям.
Он поклонился Брунгильде и ушел. Она долго смотрела ему вслед, раздумывая: что,
собственно, он хотел сказать последней фразой? Может быть, он признал правоту
Брунгильды? Хорошо бы так!
14. Элегантный испанский неудачник
20 апреля 1935 года, Берлин
Гитлер чувствовал себя растроганным. Какой удивительный подарок преподнес ему друг,
партайгеноссе Геринг! В парадном строю над фюрером, стоявшим на трибуне в
окружении ликующей толпы, пронеслась эскадрилья «Хорст Вессель», сформированная
всего несколько дней назад. Какие незабываемые воспоминания навеяло это имя! И какое
прекрасное будущее Германии сулят эти самолеты!
Для полного оснащения эскадрильи серийных машин не хватило, поэтому для парада
были использованы все самолеты, какие нашлись. И в том числе были представлены He.51
— в своем роде новинка.
«В своем роде» — потому что профессор Хейнкель давно уже работал над подобным
самолетом — одноместным бипланом. Еще в тридцатом был создан первый — HD-37. Он
экспортировался в Советский Союз и даже выпускался там по лицензии. Хейнкель
работал медленно, последовательно, упорно, совершенствуя свое детище.
Дело сдвинулось, а детище обрело новые — элегантные и чистые очертания, — когда к
Хейнкелю поступили на работу братья Гюнтер, эстет Вальтер и гениальный математик
Зигфрид. Да, именно элегантность. И прочность. Визитная карточка самолетов Хейнкеля.
Все самолеты, разумеется, получили гражданскую регистрацию. В том числе и самый
новый из них — He.51. Германия не имела права наращивать военную мощь своей
авиации.
Испытания проходили в Деберице, на аэродроме, который принадлежал воздушно-
спортивному союзу. Фюреру не сообщали, что пилоты были недовольны новым
самолетом. He.51 не прощал ошибок, летал быстрее привычного, но слушался хуже.
Летчик-испытатель Ганс Лютов наслышан был о капризном нраве He.51. Храбрец, как и
подобает германцу и летчику, он принял новую машину как вызов.
И He.51 оправдал все слухи, ходившие о самолете Хейнкеля. С легкостью входил в крен,
развивал слишком высокую скорость при пикировании.
И наконец, заходя на посадку, ас не удержал биплан и уронил его — с высоты в десять
метров. Самолет совершил серию изумительных по нелепости козлиных прыжков, снес
шасси и перевернулся в канаве.
Лютов повис вниз головой. Он остался жив — благодаря прочной конструкции фюзеляжа,
— но пребывал в дикой ярости.
— На этом невозможно летать! — кричал он, едва выбравшись из самолета.
Министерство авиации решило провести собственное расследование. Лютов был в своем
гневе на He.51 отнюдь не одинок: аварий случалось много.
— В авариях виноваты ошибки пилотирования! — таков был вывод комиссии.