Легенды авиаторов. Исторические рассказы
Шрифт:
— Какой еще «дом»? — нахмурился Франсуа.
— Народный дом — это театр, созданный в Александровском парке в Петербурге
специально для культурного развития народа. Там проводились концерты, спектакли.
Шаляпин выступал.
— Стала актрисой?
— Вроде того. Участвовала в любительских постановках, танцевала, пела. Там ее заметил
антрепренер эстрадной группы «Фолли Бержер» и пригласил к себе. Она взяла себе
псевдоним — Молли Морэ.
— Практически французский, — одобрил Франсуа.
Брунгильда допила шампанское. Франсуа заказал еще бутылку и с шиком хлопнул
пробкой.
— За прекрасных авиатрис! — провозгласил он тост.
Брунгильда поддержала.
— Вы остановились на том, что Голанчикова стала актрисой, — напомнил Франсуа. — От
сцены до неба далековато.
— Не очень. По крайней мере, в десятом году. На Коломяжском аэродроме открылась
Первая русская авиационная неделя с участием «королей воздуха». Молли Морэ была в
полном восторге. Кругом только и говорили, что о полетах. Голанчикова как актриса была
популярна и легко знакомилась с людьми.
— Мадемуазель, — серьезно проговорил Франсуа Ларош, — вы все-таки исключительно
плохо знаете мужчин. Разумеется, красивая женщина легко знакомится. Это заложено в ля
натур.
— Вы невозможны, Франсуа. Я говорю о важных вещах, а вы шутите.
— Я никогда не шучу с ля натур, — заверил Франсуа.
Брунгильда махнула рукой.
— Вы — большое дитя и с вами нельзя говорить как со взрослым... Голанчикова
восхищалась «людьми-птицами», но больше всего — Михаилом Ефимовым, бывшим
электромонтером и велогонщиком. Он тоже был от нее в восторге. Наконец она его
уговорила, и он покатал певицу на самолете.
— Я догадываюсь, что было дальше, — кивнул Франсуа.
— Да. Всю зиму молодая актриса копила деньги, а весной 1911 года поступила в летную
школу «Гамаюн». Вертелась, как белка в колесе: репетиции, концерты, аэродром. Ей было
двадцать два года, она все успевала. У нее обнаружились исключительные способности к
летному делу: точная координация движений в полете, чуткое понимание техники! Она
сажала самолет так, словно это была не многопудовая машина, а легчайшее перышко.
Наконец 9 октября 1911 года Любовь Голанчикова получила диплом номер 56. Он давал
ей право летать на самолетах типа «Фарман». Сбылась мечта — она стала авиатрисой!
— Из актрис в авиатрисы, — произнес Франсуа, пробуя эти слова на вкус. — Еще
шампанского, мадемуазель?
— Пожалуй. — Брунгильда рассеянно смотрела на своего собеседника сквозь бокал. — И
знаете, о чем она мечтала теперь? Поступить на авиационный завод, где требовались
летчики-сдатчики. То, что мы сейчас называем «испытателями». Но уж конечно ей
вежливо отвечали, что полеты — неподходящее занятие для особы женского пола.
Поэтому она занялась спортом.
— Во Франс спорт — дорогостоящее дело, — заметил Ларош.
— В России тоже, — кивнула Брунгильда. — Нужно было иметь собственный аэроплан
— ну, для начала. А еще деньги для переездов, для аренды ипподрома...
— Простите, мадемуазель, ипподром — это ведь место, где выступают лошади? —
перебил Франсуа.
— В те времена — и самолеты. Хорошая посадочная площадка, — объяснила Брунгильда.
— А еще нужно было платить жалованье мотористам, ремонтировать аппарат... Но
Голанчикова рискнула. Она бросила сцену и начала выступать на «Фармане», показывая
чудеса в воздухе. В Риге публика показала себя во всей красе: какой-то идиот из числа
«даровых зрителей» просто ради любопытства бросил в самолет палку. Голанчикова упала
вместе с аппаратом и получила тяжелые ушибы. На Второй военный конкурс аэропланов
в Петербург, где собрались летчики и конструкторы с новыми машинами, Голанчикова
прибыла, опираясь на палку.
— Думаю, она опять имела успех, — вставил Франсуа Ларош.
Брунгильда искоса посмотрела на него:
— Да уж, имела. Смогла полетать на самолетах нескольких типов. Ей охотно показывали
новые машины, позволяли подняться на них в воздух, испытать аппарат после
регулировки или ремонта. В те времена интуиция часто заменяла приборы, а у
Голанчиковой она была исключительная. Она точно умела определять недостатки,
присущие тому или иному самолету. Конструкторы начали прислушиваться к мнению
этой удивительной девушки.
— Сейчас должен появиться прекрасный принц! — вздохнул Франсуа Ларош, в третий
раз наполняя бокалы. — Выпьем за прекрасного принца!
— Это был Энтони Фоккер, поставлявший во время войны самолеты немецкой армии, —
сказала Брунгильда. — Довольно одиозная личность. Богатый голландец, помешанный на
самолетах. В те времена — новатор авиационной техники... и невероятный красавец. И
вдруг он просит фройляйн Голанчикову полетать на его новом аппарате и высказать свое
мнение.
Франсуа Ларош вынул носовой платок и обмахнулся, всем своим видом показывая
безразличие к персоне Энтони Фоккера.
Брунгильда не обратила на эту маленькую демонстрацию ни малейшего внимания.
— Вот Голанчикова взлетает на новом фоккеровском «пауке»... Делает круг над
аэродромом... И тут аппарат кренится влево. У Фоккера щемит сердце: русская фройляйн
сумасшедшая и угробит его драгоценную машину! И тут машина выравнивается...